— Что произошло? — Юджин медленно шагнул вперёд и сел на стул. — Я…
— Я проснулся только пару часов назад. Проснулся от кошмара. Снова. Я чувствую, слышу. Этот запах и в воздухе… Он точно какой-то скользкий, склизкий на ощупь.
— Чёрт, я… — было сложно говорить и дышать, глядя на это острое тонкое лицо, измождённое болезнью, творческой голодовкой и бессонницей. Юджин чувствовал, что с каждой секундой ему становится всё сильнее жаль эту несчастную развалину и что он действительно в шаге от того, чтобы без объяснений просто схватить его прямо в этом пыльном одеяле и утащить куда-нибудь подальше, прочь от этих желтоватых стен, тихого стука часов и запаха пыли и болезни.
Он принюхался. В воздухе витал ещё какой-то запах. Крайне знакомый запах.
— Чёрт побери, ты же снова напился, — только сейчас осознал Юджин. Под ногой перекатилась пустая бутылка.
— Не смей осуждать, — Оскар спрятал лицо в одеяле, будто ребёнок. Юджин мог поклясться, что его щёки вспыхнули, однако на его почти белоснежной коже это больше походило на аллергическую реакцию, чем на здоровый румянец. — Когда я трезвый, я всё это слышу и… Лучше, ну, понимаешь, приглушить сознание. Да и так не совсем страшно сидеть одному. Но из-за этого мне сложно писать, сам понимаешь. Но я почти закончил, — его глаза наполнились безумным блеском.
— Ты меня хоть когда-нибудь можешь послушать? — Юджин устало запрокинул голову. — Ты должен отдохнуть от работы.
Моррей лишь потряс головой.
— Я не могу. Ей понравилась идея. И она хочет, чтобы поэма была закончена. Иначе — она сделает что-то очень плохое, — казалось, точно в него кто-то вселился. Эти примитивные слова, что повторялись снова и снова… Сейчас он действительно звучал как сумасшедший.
— Боже, Оскар. Неужели… — но тот шикнул, не давая ему закончить.
— Ты и понятия не имеешь, о чём говоришь. Ты не видел этого. Но… неужели ты не чувствуешь, что что-то есть в этой квартире, что-то, что буквально дышит тебе в спину, заставляет тебя дрожать? — выдав эту тираду, он зажмурил глаза и зажал уши, точно не мог вынести какой-то звук.
Оскар вспомнил окончание своего кошмара.
Когда он лежал на земле в луже того, что было его ещё горячей кровью, превращённый в бесформенную массу разодранной кожи, обломанных костей и вязкого фарша изжёванных мышц, послышались её шаги. Они звучали точно осенний ветер, холодный, жестокий, тот, что бьёт ветками деревьев по окнам в ночи.
— Я хочу, чтобы ты закончил эту поэму. Ты обещал написать что-нибудь и посвятить мне, помнишь? — её голос был подобен урагану, шторму. От него ныли обломки костей, дрожь пробегала по лохмотьям кожи. — Ты должен её закончить. Или… Или я сделаю что-нибудь с ним. Ты знаешь, я могу. Теперь, ну, я как бы злой дух, так что от меня не спрячешься. Я найду тебя где угодно. И, если он настолько для тебя важен… Подумай о нём. Ты хочешь видеть, как он медленно умирает от хронической бессонницы или хочешь однажды утром найти его задохнувшимся? Но только представь, как безупречно-красиво смотрелись бы следы от моих пальцев на его шее, холодно-фиолетовые с крошечными жёлтыми и кроваво-красными пятнами…
— Оскар? — он очнулся от звука жалкого и хриплого окрика Юджина. Тот стоял на коленях рядом с ним, едва касаясь его плеч или, точнее, пледа, их накрывавшего. — Ты пугаешь меня до смерти, — прошептал Кэдоган, болезненно зажмурив глаза.
— Я не хотел, — Оскар поднял голову, понимая, что сейчас их лица разделяет буквально несколько сантиметров. — Я знаю, в это сложно поверить… — его голос звучал несколько странно: хриплый, ободранный, но при этом невероятно спокойный. И Оскар сам не понимал причин этого: до прихода друга он только и думал, что происходит с ним, правда ли это и что же делать дальше.
— Я поверю всему, что ты скажешь, — Юджин даже не дал ему закончить. Оскар посмотрел в его широко распахнутые глаза, полные света и решимости. — Поверю во что угодно, но не в твоё безумие, — прибавил он. Было заметно, как он заставил себя произнести это вслух. Лицо Оскара заметно изменилось. Исчезло это спокойное выражение, взгляд стал холодным и напряжённым.
— Что ж, если ты так говоришь, значит, ты допускаешь, что, возможно…
— Я такого не говорил, — резко оборвал его Юджин. Он сам удивился подобному тону и тут же уже прибавил, чуть понизив голос: — Я не имел в виду… Ты должен понимать, что нам нужно что-то с этим делать.
— И что предлагаешь?
— Ты должен переехать куда-нибудь. Я серьёзно.
Оскар медленно поднялся и подошёл к окну.
— Допустим, у меня есть место, куда я могу съехать…. Но дела это не меняет.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что это родительская квартира. И я там не был больше десяти лет, и я очень сильно не хочу быть там даже пару чёртовых секунд, — выпалил он. В глазах заискрилось что-то похожее на ненависть.
— Я… я не хотел.
Оскар чувствовал лёгкое головокружение. С того момента, как он поднялся, в его голове точно качались волны, все мысли тоже превратились в волны, смешиваясь друг с другом.
— Забудь. Я не собирался на тебя кричать, — пробормотал Оскар.
— Что? Ты не должен… — Юджин лишь растерянно помотал головой. — Понятное дело, что не у каждого жизнь — сказка…
Оскар остановился, упершись лбом в оконное стекло.
— Вот ты хоть когда-нибудь задумывался о реальном смысле этих чертовых сказок?
— Ты скачешь от темы к теме.
— Нет, серьёзно. Подумай только. В каждой — одно и то же.
— Черт возьми, это сказки, они все состоят из архетипов.
— Я не об этом. Я про суть. Ну, смотри. Всегда есть герой, он несчастлив, а потом — бах, и все хорошо, — он театрально взмахнул руками, забыв о том, что на нём по-прежнему был плед. Из-за этого он напомнил Юджину какого-то трагического Шекспировского героя. — Например, те же сказки про принцесс.
— Я и не думал, что доживу до того дня, когда буду обсуждать с тобой сказки, — он протер глаза.
— Нет, послушай, — Оскар резко схватил его за руки, но тут же отпустил. Он выглядел крайне напряжённо, глаза бегали из стороны в сторону, точно ища что-то. Эти резкие перемены в нём несколько ломали ход его мыслей. Он и сам уже толком не мог понять, с чего завёл этот странный разговор, а тем более отчего так резво носится по комнате. Запоздало в его голове пронеслась мысль о том, что сегодня он выпил много, как никогда. Оскар выдохнул, неосознанно спрятав взгляд.
— Смотри, вот сидит она себе в своей башне, закрылась ото всех — а почему? Потому что мачеха не пускает, потому что злой дракон или колдовство? Нет. Она просто не хочет менять свою жизнь, ей страшно. Сидит в своей башне, не думает об остальных, ей так проще, проще считать себя чёртовой жертвой, неспособной и пальцем пошевелить для своего же спасения, — дурацкая мысль развивалась сама собой. Оскар уже понимал, что ведёт к совершенно не тому, о чем думал изначально, но отступать было поздно, слова произносились сами собой. Возможно, выпитый виски только сейчас подействовал, кто его разберёт. Он продолжал, расхаживая по комнате, укутавшись в плед, точно в плащ:
— И что потом? Откуда ни возьмись — расчудесный рыцарь. Мне всегда было интересно: что они в них находят? Эти принцессы, они же чертовы сумасшедшие, которые и с людьми, если вдуматься, говорить не особо в состоянии. И все равно эти глупые рыцари их спасают, принцессы для них — обуза, они это знают, но не бросают. Пока не разрушат все проклятья, не прибьют всех драконов и не бросят в темницу всех злых мачех, они не могут спать спокойно. И мне всегда было страшно именно за них, потому что они реально отдавали всех себя этим эгоистичным сумасшедшим, которые только и могут, что находить неприятности и в случае чего прятаться в своей башне, — сказав это, он замер в паре шагов от окна, осознавая, что он сейчас сказал и как это прозвучало. Будь все как раньше, он бы придумал какую-нибудь идиотскую шутку, он бы придумал что-нибудь.