Он, почти не отдавая себе контроля, сделал шаг и было протянул руку, как почувствовал резкую боль, заставившую его закусить губу. Юджин, ничего не говоря, взял искалеченную ладонь и, точно уже и сам толком не понимал, где находится и что происходит, едва касаясь ее, слегка провел пальцами по ледяной коже. Оскару казалось, будто ещё немного — и на руке будет ожог; пальцы Юджина были настолько горячими, что будто оставляли следы. Не в силах уже сделать хоть что-то, он завалился головой прямо на плечо Юджина, пытаясь хоть на секунду вырваться из той темноты, в которую его затягивало.
— Я виноват перед всеми, перед кем только можно, — прошептал он. — Перед ней… Ты, ты ведь не знаешь, почему именно я нашёл её, — Оскар поднял голову: ему хотелось посмотреть в глаза Юджина, пока он ещё может увидеть именно его, а не мутный белёсый силуэт. — Я хотел забыться, потому что все мои мысли, они были только об одном человеке. Я пытался сбежать от этого. И не сбежал. И теперь меня просто тошнит от себя. От того, насколько я омерзителен.
— Ты мог бы хоть попробовать сказать, — донёсся шепот Юджина. Тот по-прежнему осторожно держал руку Оскара, боясь отпустить её хоть на секунду.
— Мне было страшно. Потому что думал, что этот человек от меня отвернётся, что я сломаю всё к чертям, всю ту хрупкую реальность, что я построил вокруг себя, — покачал он головой. На мгновение Оскар опустил глаза, точно пытаясь собраться с духом и чтобы не видеть этот взгляд. Взгляд, который, кажется, всё уже знает. — Это ты. Был и будешь. И я уже ничего не смогу с этим сделать, — он зажмурил глаза.
— Но это ведь не конец, ещё всё можно исправить, — он едва расслышал голос Юджина.
Кэдоган смотрел на него, чувствуя, как дрожат губы и как он уже совершенно не может говорить. Все мысли свелись к одной, и от этого хотелось просто выть.
— Ничего уже не исправишь, посмотри, — Оскар, не совсем поняв его слова, слегка дёрнул изрезанной рукой. — Я опасен. Я чёртов псих. Я обречён. Откуда я знаю, может, через пару минут я попытаюсь тебя придушить, — он невольно бросил взгляд на рану и изменился в лице. Оскар побледнел, жадно глотая воздух. Глаза безумно забегали по сторонам. — Ты… видишь? Кость, это кость, — пробормотал он, с ужасом смотря на то, как в ладонях Юджина покоится перебинтованная полуистлевшая рука. Его собственная рука. Кости пальцев дёргаются, смещают слегка ослабший бинт, заметно потемневший от лекарств и крови, выступившей из-за приступа. — Это чёртова кость, — уже почти падая в темноту, прошептал Оскар. — Холодная, я ничего не чувствую… Нечем же…
— Тише, — Юджин осторожно коснулся второй рукой его щеки, немного вернув его в сознание. — Ты чувствуешь мою руку?
— Слабо, пальцы горели, а сейчас — ничего, нечем чувствовать…
— А если так? — он дотронулся до раны. Оскар закатил голову, поморщившись от боли.
— Чувствую, — его голос заметно дрожал. — Больно, — капризно протянул он.
— Ничего, всё пройдёт, — прошептал Юджин, отчего-то вспомнив свою мать и то, как она с грустной ухмылкой смотрела на него, когда он умудрялся вернуться домой с царапинами. — И больше болеть не будет, — поддавшись воспоминанию, он едва прикоснулся губами к бинту, почувствовав резкий запах крови и лекарств.
— Тебе нужно бежать, бежать прочь, прочь от меня, — пробормотал Оскар, даже уже не совсем понимая — что правда, а что галлюцинация.
— Мне уже не убежать, пора остановиться и понять, что поздно, — Юджин покачал головой. — Я не могу оставить тебя, не хочу и не смогу. Никогда, — он посмотрел ему в глаза, пытаясь поймать взгляд. Оскар уже совершенно ничего не понимал. Сейчас Юджин Кэдоган казался не большей выдумкой его обезумевшего сознания, чем тени, скользящие по стенам. И в тени верилось даже как-то больше. А в Юджина, что стоит прямо перед ним так близко и говорит… Подобного быть не могло. Не сейчас. — Если кто и опоздал, то это я, — прибавил он. — Я слишком долго не мог этого понять, а теперь…
Оскар почти сдался. Если это иллюзия, сон, то пусть хоть этот сон будет счастливым. Если же нет — то надо развеять морок, любой ценой.
— Иллюзия ты или нет, — прошептал он, свободной рукой проводя по его волосам, уже совершенно не думая о последствиях. Для иллюзий их не существует, — мне плевать, — барабанная дробь вновь истерично застучала в голове, заглушая тихие завывания теней. Почти не отдавая себе отчёта, не думая ни о чём — ни о чёрных руках, тянущимся к нему со стен, ни о заметавшемся в зеркале силуэте, Оскар приблизился и, точно поколебавшись на долю секунды, поцеловал его, чувствуя, как на мгновение буря в голове стихла, и воцарилась тишина. Та самая настоящая тишина — с далёкими машинами, гомоном на улице, нарушаемая лишь тихим секундным вздохом, — таким хорошо знакомым, таким близким и буквально тёплым. На мгновение стало как-то просто и спокойно, хотелось только чувствовать это тепло, спасающее от мороза, пробегавшего по коже. Он, выдохнув, так и стоял с закрытыми глазами, боясь увидеть, что иллюзия растаяла, будто мираж. Неуверенно, точно слепой, Оскар провёл пальцами по его шее, зарываясь в волосы.
— Не отпускай, — донёсся тихий шепот, тот, что так давно преследовал его во снах.
— Только если ты не чёртова фата-моргана, — прошептал Моррей, едва касаясь губами его лба.
— Я не мираж, и я никуда не денусь, — произнёс голос, и кто-то только крепче сжал его в своих объятьях.
Со страхом Оскар раскрыл глаза, видя перед собой Кэдогана, почти такого же, как и всегда. Неужели Юджин всегда был таким, а он сам был слеп и не видел этого? Тот замер в нерешительности, всё еще до конца не понимая, что произошло. В висках барабаном стучала кровь, а кожа горела, точно всё ещё чувствовала прикосновение обветренных и искусанных губ Оскара. Он посмотрел на Юджина с лёгким удивлением и почти чувствовал призрачную эйфорию, что приказывала ему бежать прочь со всех ног, вместе с ним, куда угодно.
Грохот и звон стекла.
Голубые глаза испуганно уставились в коридор, а Юджин, от неожиданности, развернулся, расставив руки, точно пытаясь защитить Оскара от чего-то. Он совершенно не понимал, что происходило. От зеркала, что висело прямо напротив входа в комнату, отвалился большой кусок. Стекло разбросало по всему полу, точно неведомая сила вырвалась из зеркала.
Оскар смотрел с ужасом. «Значит, угрожаешь? Ну что ж, выбор твой», — пронеслось у него в голове.
— Уходи, — пробормотал он.
— Я не…
— Уходи! — прикрикнул Оскар, чувствуя, как дрожь проносится по всему телу. — Убегай и больше никогда не приходи.
— Ты не…
— Если я тебе хоть сколько-нибудь дорог, — он, вынуждая Юджина пятиться, вёл его в коридор, — оставь меня. Уже поздно, слишком поздно, — прошептал Оскар, до боли жмуря глаза.
— Послушай…
— Уходи! Сейчас же! — он рывком подобрал его пальто и бросил ему.
— Оскар, не смей, — Юджин схватил его за плечи. Оскара снова трясло.
— Отпусти, пожалуйста, отпусти меня, — прошептал он ему почти в ухо.
В комнате хлопнула оконная рама, так, что Юджин невольно отвлёкся на мгновение, но этой доли секунды Оскару хватило, чтобы оттолкнуть его прямо к двери. Ветер ворвался в коридор, зашелестел черновиками, разнося их по всей квартире.
— Опомнись, это всё — мираж, всё поправимо, — лишь качал головой Юджин, в то время как Оскар наощупь пытался открыть замок.
— Для меня уже — нет, — голос безразличный, холодный, но в глазах — будто мольба о помощи. Замок предательски щёлкнул. — Уходи.
— Нет.
— Убирайся! — вскрикнул тот. «Это не он, это…» — мучительно повторял Юджин, когда тот вытолкнул его в коридор и ловким движением тут же захлопнул дверь.
— Чёрт, открой! — забарабанил по двери Кэдоган.