Юджин не помнил, сколько он стучал в дверь. Минуту, час? Он стучал, пока стало нечем дышать, пока не сбил кулаки в кровь.
— Я не уйду, не уйду, — бормотал он сам себе, уже в почти забытье. В какое-то мгновение раздался дикий крик. Крик, заставивший его отойти от двери прочь.
Одно-единственное слово, произнесённое с такой болью, что самому хотелось повеситься.
Убирайся.
Комментарий к Гранаты. 3.1
песни: Chase Holfelder - Animals, Billie Eilish - bury a friend, Nothing But Thieves - Crazy
========== 3.2 ==========
Убирайся.
В этом слове звенел ноябрьский дождь, пробирающий до костей, ревел ветер, рвущий кожу на куски.
Юджин прижался к стене, точно сбитый воздушной волной. В голове была пустота, в которой эхом раздавалась одна-единственная мысль.
Убирайся.
Медленно, боясь издать хоть один звук, он спустился на пару пролётов вниз и уселся на покрытый трещинами подоконник, поглядывая вверх, на темноту за стеклом. Откинув голову, Юджин выдохнул и попытался привести мысли в порядок.
«И что я наделал? — подумал он. — Я, я… он был прав тогда, я идиот. Я должен был сразу же позвонить, как только зашёл, не поддаваться эмоциям и этим чёртовым мыслям. Нет, Оскар, ты прав, я — худшее, что есть в твоей жизни, — Юджин прижался лбом к холодному и пыльному стеклу. — И главное: почему, почему я оставался всё это время? Мне был нужен кто-то, чтобы чувствовать себя важным? Чтобы заставлять его мучиться, ведь, чёрт, я же замечал это поначалу, но, нет, проще же закрыть глаза на очевидные вещи, ведь именно так я всегда и делаю?! Мне нужен был кто-то, чтобы чувствовать себя правильным. Ведь что может быть проще? Найди себе бестолкового приятеля, что только и творит какую-то ерунду, да читай ему морали по несколько раз в день? Ведь так?» — он никогда прежде не чувствовал себя настолько мерзко. Он был действительно во всём виноват. С самого начала.
«Может…», — подумал он, доставая телефон и измятую визитку. «Думаешь, это ему нужно? — прошипел голосок в голове. — А может, он будет тебя ненавидеть всю оставшуюся жизнь за это. Ведь ты мог изначально сделать всё правильно. А сейчас? Он хочет совершенно иного. Он же сам тебе сказал». Юджин ещё раз пробежался взглядом по визитке и небрежно бросил её на подоконник. «Я сам не знаю, чего я хочу, — пронеслось у него в голове. — Я хочу, чтобы было всё как раньше, чтобы не было никаких беспокойств, лишь тишина, спокойствие и ничего более, — почти жалобно подумал Юджин. — Я ведь зарёкся, что никогда не буду хоть кого-то подпускать близко, ведь каждый раз, когда они решают уйти (а это вечно происходит), они, по сути, умирают. А я хочу их помнить — я не хочу забывать, но если я буду помнить — я буду хранить память о своих личных мертвецах, тех, что, может, даже ещё живы. Но он… его уже, кажется, больше нет. Так может, действительно, дать ему то, чего он хочет? Уйти, исчезнуть, может, он передумает… Да даже если не передумает — это действительно его дело. А я, я ведь не думал о нём, я теперь для него — одно плохое воспоминание, призрак», — он болезненно зажмурил глаза, будто снова оказавшись в той комнате, рядом с ним. «Я сделал неправильно всё, что мог. Я должен был ещё вчера сделать хоть что-то, чёрт возьми, я должен… — нервным движением он нащупал визитку, взял её, неловко перехватив пальцами, и чуть не выронил из-за дрожи в руках. Мгновение Юджин смотрел на неё, а потом бросил на пол.
— Может, он действительно хочет этого? Чтобы я отпустил его, дал возможность выбора? Я всю жизнь: в школе, универе — был обузой. Просто кем-то на фоне, кто таскается за другими, лишь бы не быть одному. Я даже не знаю, отчего я увязался за ним. Хотя… Черт, уже бесполезно хоть что-то отрицать, — он невольно поёжился, когда подпер рукой подбородок и почувствовал резкий запах лекарств, исходящий от кожи. Слишком много воспоминаний. Слишком много всего. Это ведь неправильно. Его жизнь никогда не была такой, а если была — это были худшие дни. Дни бесконечных ссор и обмана.
У Б И Р А Й С Я
В его голове крик смешивался с его лёгким шёпотом, шёпотом, в котором слышался дождь и всё то, что…
«Пожалуйста, услышь…»
Как же глупо было это. Глупо и самонадеянно.
— Я сам закопал его в землю, — прошептал Юджин, осознавая. — Уже поздно пытаться хоть что-то изменить.
Уже ничего не вернуть. Ничего. Особенно того, чего и не было.
Он не сделал ничего из того, что было нужно. Позволил ему свихнуться. Из-за себя. Из-за бесконечного чувства вины, причина которого теперь была чуть более чем понятна. Юджин чувствовал себя последним идиотом. «Я в который раз наступаю на одни и те же грабли. Я не вижу того, что происходит у меня перед носом, я это настолько старательно отрицаю, что довожу до такого. И что я после этого, как не последнее чудовище?»
Поддавшись секундному порыву, он соскочил с подоконника и, бросив бессмысленный взгляд наверх, выбежал из подъезда. На улице хлестал ливень. А он просто шёл, шёл, не давая себе обернуться. Когда он почти вышел к перекрёстку, он не выдержал и посмотрел назад, но ничего не увидел.
***
Дождь был ледяной. Пронизывающий ветер. Юджин просто бессмысленно брёл куда-то. Он совершенно потерялся, забыл, куда свернуть, зашёл в какие-то незнакомые узкие улочки, больше похожие на заброшенный и старый французский городок, из тех самых — на грани, полуразрушенных, полузабытых, из тех самых, что любил Оскар.
Юджин думал о всяком. Мысли сменяли одна другую, точно поезда на перроне. В голове было шумно и душно от воспоминаний, будто кто-то открыл пресловутый ящик Пандоры, но в нём, вместо обещанных всем страшных болезней и недугов оказался он сам.
Ему вспомнилась их первая встреча. Вспомнилась каждая мелкая деталь: их странный и немного неловкий разговор, запах кофе, заполнивший всю библиотеку, капли дождя на пальто влетевшего в читальный зал Моррея. На мгновение в голову пришла мысль, что, наверное, ему надо было бросить Оскара, оставить наедине с книгами и ни за что не заговаривать. Он остановился, рассеяно осмотрев пустынную улицу. В лужах отражались огни фонарей. «Нет, — выдохнул он, — будь у меня такая возможность… Я бы сделал всё то же самое».
В какое-то мгновение Юджину послышался голос Оскара. Он нервно обернулся, уже мысленно представив себе его, стоящего на другой стороне улицы, дрожащего, но спасшегося, по-глупому улыбающегося ему, но увидел лишь пустоту. Никого там не было. Внутри всё задрожало.
Дождь, что на пару минут успокоился, полил с удвоенной силой. Юджин равнодушно развернул воротник, чтобы прикрыть горло, но особенно от этого толку не было: пальто уже промокло до нитки.
— Эй, придурок, ты хоть под крышей спрячься! — неожиданно раздался чей-то голос. Кэдоган нервно обернулся и увидел курящую женщину. Она высунулась из окна, но то и дело оглядывалась в комнату. — Или заболеть хочешь? — в её голосе слышались нотки сочувствия и заботы. «Такие обычно всех как детей воспринимают», — подумал Юджин как-то рассеянно.
— А может, я этого и хочу? — пробормотал он сам себе, даже не подняв головы и просто уйдя прочь.
«Из-за этой погони за призраками и от них, он сам стал призраком, лишь изредка приходящим в этот мир, — пронеслось в его мыслях. — И я сам стал для него таким призраком. А призраки — они пугают, они ненормальны, ирреальны, неправильны. Их не хочется видеть, они напоминают о многом. И в первую очередь — об ошибках. И больше уже ничего не будет. Никогда. Но если бы он хотя бы… — Юджин помотал головой и резко остановился. — Что он «хотя бы»? Он не в таком состоянии! Он принял меня за призрака, вместо руки увидел истлевшие кости, чёрт, что он сейчас может натворить? Я не должен был уходить — плевать, что он сказал. Он сейчас ничего не понимает. Да, я наделал немало глупостей — но я же и должен был всё исправить». Он нервно огляделся по сторонам. Примерно понял, где находится. Краем глаза Юджин посмотрел на часы: четыре часа. Идти было долго, но на такси у него просто не было денег, а автобусы ещё не ходили. Он побежал, громко шлёпая по лужам, забрызгивая ботинки и штанины мутной водой, даже не думая об этом.