— Очевидно, что, когда умерла эта девушка, он почувствовал что-то подобное. Непонимание того, что делать дальше, разлад между его эмоциями и тем, что он, по его мнению, должен был испытывать — всё это спровоцировало первый приступ. Он начал зацикливаться на одной мысли. И та же самая ситуация: на него кто-то обижен настолько, что будет мстить даже после смерти.
— И что дальше? — Юджин как будто бы равнодушно рассматривал рисунки в рамках на стене и как бы невзначай перевёл взгляд на врача. Пока Конор ничего нового ему не сказал, но, судя по его самодовольному лицу, ему нравилось, откровенно говоря, умничать. Оуэн как-то говорил, что его брат с его подходом к поиску первопричины заболевания больше похож на принципиального следователя, нежели рядового психиатора. Он как детектив с маниакальной тщательностью искал малейшие зацепки, допрашивал своих пациентов, не останавливаясь, пока не найдёт виновника. И тут младший Андерсон явно не соврал.
— Будет ходить ко мне раз в несколько дней, выпишем лекарства, а в остальное время может спокойно находиться дома. Нам пришлось немного подержать его в стационаре, но скорее из-за нервного истощения, тем более что он сам был не против. Только… — тот вдруг замолчал, бросив на Юджина несколько задумчивый взгляд.
— Что?
— Ему нельзя возвращаться туда. Слишком много воспоминаний. И крайне нездоровая атмосфера.
— Не волнуйтесь, я уже забрал его вещи оттуда.
Конор, как ему показалось, на мгновение ухмыльнулся.
— Он-то об этом знает? — уже совсем не «докторским» голосом уточнил он.
— Да, — пожал Юджин плечами.
Он вспомнил, что когда вернулся в ту квартиру, первым, что он почувствовал, была тишина. Теперь жилище Оскара казалось совершенно иным. Даже в ярких солнечных лучах оно уже не выглядело таким пугающим, похожим на склеп.
Тогда он, кроме всего прочего, забрал с собой немного подозрительную коробку из-под обуви. Подозрительную, так как она была несколько выдвинута со своего привычного места на нижней полке шкафа. Внутри он нашёл старые, до безумия красивые, но столь же страшные стихи (по поводу которых у него осталось много вопросов к Оскару), дневник, куда тот записывал сны (он особенно не вчитывался — но вопросы тоже возникли), и фото, что делала Трис, когда приезжала вместе с Эллой.
— Сейчас я проверю, что там с документами, и можете забирать, — голос Конора вернул его в реальность. Юджин лишь кивнул и вышел в коридор.
Оскар уже был там, с переменным успехом говорил с другой пациенткой. Та, опустив голову, что-то рассказывала ему вполголоса, а он — слушал, временами перебивая. «Как всегда», — подумал Юджин, невольно улыбнувшись. Моррей заметил его и, дослушав женщину, кивнул, отошёл в сторону и занял свободное кресло. Он был уже в нормальной, человеческой одежде, волосы не стояли дыбом, — самый что ни на есть обычный Оскар, точно сбежавший с иллюстрации к какой-нибудь грустной сказке Уайльда. Кэдоган просто подошёл ближе, думая как бы начать разговор, но в этот момент в коридор вышла медсестра, с улыбкой передавшая документы и пожелавшая доброго пути. Она отдала Оскару какую-то записку, напоминая про прием лекарств и время посещений, и ушла.
Моррей не сказал Юджину ни слова, притворившись, что немного сонный из-за таблеток. Оскар просто прошел мимо к выходу: какой бы уютной ни была эта больница, отсюда всё равно подсознательно хотелось сбежать. Пока Юджин разбирался с такси, он задумчиво смотрел на него: за все эти дни, проведённые здесь, он с ним даже не поговорил о произошедшем. То ли не было времени, то ли настроения. Однако после каждой новой беседы с Андерсеном он понимал, что внутри него, несмотря на все усилия доктора, снова растёт чувство вины.
Юджин подозвал Оскара к только что подъехавшей машине. В его глазах читалось лёгкое беспокойство. Моррей уселся на заднее сиденье, жестом пригласив Юджина занять место рядом. Тот на мгновение улыбнулся, и, назвав адрес, сел. Оскар так ничего и не сказал, просто незаметно взял Юджина за руку.
Оскар всё ещё молчал, крепко сжимая его ладонь в своих пальцах — просто не знал, что сказать. Дежурное «прости»? Или ещё что глупее и бессмысленнее? Он вспомнил один простой совет, что дал ему Конор: «Думай меньше». Легко сказать, куда труднее сделать, особенно человеку, что привык пытаться контролировать каждую улыбку и мысль.
Оскар даже не заметил, как они оказались на месте. Очнулся, когда они уже стояли у двери.
— Ну, входи, — Юджин выглядел крайне обеспокоенным; следя за каждым его движением, он несколько поспешно забрал его пальто. — Я кофе, наверное, сделаю, — прибавил он.
— Да, определённо хорошая идея, — пробормотал Оскар, пытаясь совладать с туманом в голове. — Ванная ведь там? — указал он налево. — Помою руки.
Одна мысль буквально разрывала его разум на две части. Иногда он чувствовал лёгкую злость на Юджина, за то, что тот не позволил ему решить всё самостоятельно. Доктор Андерсон сказал, что это нормально, это может быть побочным действием от его лекарств. Кроме того, для него лучше чувствовать злость, чем ничего. Но иногда, приступами, злоба сменялась даже пугающей радостью, пьянящей свободой, дрожащими в горле и спустя некоторое время превращавшихся в чувство горькой вины, от которого перехватывало дыхание.
Холодная вода немного успокоила бушующий разум. Она не принесла ясности, лишь какое-то подобие спокойствия.
Юджин был на кухне, колдовал, склонившись над плитой. Рядом с ним, на тумбе, стояло около дюжины всевозможных банок и коробок.
— Не переборщи, — Оскар попытался улыбнуться, усевшись за стол.
— Я помню рецепт наизусть, — Юджин повернул голову в его сторону и случайно задел рукой турку. — Чёрт, — прошипел он.
— Я не видел ни одного человека, кто до сих пор бы их использовал. Из моих знакомых точно.
— Ну, ты знаешь, что я немного старомоден.
Какое-то время они не разговаривали. Оскар чувствовал, как окончательно запутался в своих собственных чувствах, Юджин же старался не думать о том, что его подозрения, что Оскар на самом деле зол на него из-за произошедшего, — правда. Молчание нервировало его. Из-за этого в голову лезли всякие глупости, заставлявшие чувствовать себя виноватым. Он уже сам подумывал просто напрямую спросить, но как всегда это казалось плохой идеей, и он тоже молчал, надеясь, что удобный случай сам подвернётся.
Оскар просто сидел, наблюдая за ним. Внезапно он поймал себя на мысли, что, наверное, это то, что ему и нужно было всё это время: спокойствие только что начавшегося дня, солнечные лучи, играющие на стенах и в волосах Юджина, и он сам, такой удивительно спокойный, близкий, реальный. Даже воздух здесь был каким-то особенно тёплым. Он принюхался. Что-то было в этом запахе, запахе кофе. Он ему напомнил кое о чём.
Где-то восемь часов вечера.
Небольшая кофейня в Аркэйд.
И кофе с корицей, кардамоном и ещё десятком специй, что тогда превратились для него в единый пёстрый аромат.
«Прямо такой, какой я варю иногда»
Он почувствовал, как в его голове точно разорвалась граната, разнесла в прах все всего прежние мысли, которыми он, точно баррикадами, огородился от реальности, и, не говоря ни слова, он рывком встал и крепко обнял Юджина. Тот только и успел, что издать какой-то невнятный звук от неожиданности, и чуть не пролил кофе.
— Прости, прости за всё то, что случилось, — он прошептал ему почти в ухо. — Я никогда не думал, что что-то подобное может произойти. Столько глупостей наделал. Я должен был… — Оскар запнулся. — Я так чертовски виноват. Я… я ничего не понимал.
— Всё в прошлом, — Юджин осторожно снял кофе с огня и выключил плиту. Обернувшись, он мягко посмотрел в его глаза. — Может, будет лучше, если мы не будем об этом думать какое-то время.