А вот Доминион…
Нет, он не был первым в своем роде. Государственное образование с подобным названием уже существовало. Если точнее — то в южных частях галактики после Битвы при Эндоре имперский мофф создал собственную вотчину с аналогичным названием.
Прелюбопытный факт.
Имперские штурмовики известны своим фанатичным служением Императору. Но после смерти последнего они оказывались в подчинении десятков, если не сотен различного рода имперских и проимперских диктаторов. Почему? Как так могло произойти?
Да все очень и очень просто.
Штурмовик в первую очередь подчиняется воле Императора. И несут ее для него отцы-командиры. Когда Император погибает — доверять надо командирам.
Вот такое упрощение, основанное на изучении ведомственных документов. Там на самом деле много интересного написано. Правда, есть подозрение, что изучают эти документы исключительно на занятиях в Академиях, а затем, поступая в действующую армию или на флот — благополучно не используют. Вспоминается традиционное родное: «В институте говорят: забудьте все, чему вас учили в школе. А на работе требуют выбросить из головы все, что так или иначе изучалось в институте».
Судя по всему так происходит и в имперской военной машине.
И в государственности.
Итак, Доминион официально провозглашен как государство в северо-западной части галактики. Я встал во главе молодого государства, фактически узаконив мое нынешнее звание и должность в качестве официальных регалий правителя Доминиона. Впрочем, никто и не возражал особо. Жителям Сьютрикской гегемонии, сектора Моршдайн, а так же присоединившихся систем, в общем-то плевать на то, что происходит в вершинах власти.
Население галактики может менять своих покровителей и правителей хоть каждый день — если положение простого люда не ухудшается, то им плевать. Если улучшается — они уже начинают интересоваться тем, кто же все-таки у власти и чем таким это разумный так знаменит.
Мофф Феррус и его команда администраторов занимались проработкой государственного строя, что давало ясное понимание местным бюрократам: мы сюда пришли навсегда. Люди подполковника Астариона нежно, словно вымя банты, трогали бюрократическую систему и вычленяли из нее коррупционные схемы. Разведка отрабатывала активы за рубежом и проверяла подноготную всех тех систем и секторов, которые уже выразили намерение о присоединении. Я уже наметил четыре сектора, которые станут ядром государства и пока-что особых намерений расширять его не было. Потому как это будет стратегической утратой инициативы той местности, которую мы занимаем в настоящий момент. Но и прямого отказа высказано не будет. Однозначно.
Все же на эти сектора и системы имеются собственные интересы.
Но в настоящий момент меня в большей степени интересовала голографическая фигура женщины средних лет с приятными чертами лица, облаченной в платье темных цветов, искусно расписанное кружевами… Аристократическая пыль, пускаемая в глаза.
Красивая обертка, не более того.
— Гранд-адмирал, — сдержанно произнесла советница Фина Д’Аста. — Имперский Правящий Совет обеспокоен вашим вмешательством и нарушением действующих договоренностей.
— В самом деле? — уточнил я. — Странно, что Имперский Правящий Совет не обеспокоился вопросами насильственного отчуждения Сьютрикской Гегемонии в случае поражения принца-адмирала Креннеля от рук Новой Республики. В таком случае из-под имперского контроля вышел бы целый регион Новых Территорий, нейтральные до сих пор и практически не заселенные, но богатые полезными ископаемыми сектора оказались бы открыты для покорения и присоединились бы к территории, подконтрольной Корусанту, что оголило бы наш восточный и северо-восточный фланг. Не говоря уже о том, что в случае подобного завоевания республиканцам оказали бы доступны пути в тыл Имперским Осколкам, а так же выход к границам галактики. Так же хочу напомнить, что в руках Новой Республики оказались бы экономические и производственные мощности Гегемонии…
— К чему вы клоните, гранд-адмирал? — на лице молодой женщины появилась саркастическая улыбка.
— К тому что было принято стратегически верное решение, которое окончилось для Империи победой, — спокойно произнес я. — Если у Имперского Правящего Совета есть ко мне какие-либо претензии, то хотелось бы услышать конкретику.