Теперь ее знали визуально.
Дальше оставалось только ждать, когда «посредник» сам выйдет на контакт. И это произошло через два дня. В разделе продажи недвижимости вновь вышло объявление с зашифрованным текстом, в котором советской разведчице предписывалось покинуть Иран и вновь появиться не раньше, чем через неделю, далее вновь остановиться в этом же отеле. После этого и состоится встреча.
Логика здесь была проста. «Посредник» хотел убедиться, что девушка действительно иностранка, а не подставная фигура «САВАК». Поэтому Заладьева не сомневалась, что ее «вели» в течение всего пути от отеля и до посадки на самолет, следующий рейсом на Белград.
Уже в Белграде она дала шифрограмму в Комитет об итогах своей поездки, пересела в самолет на Москву и благополучно покинула его уже в московском аэропорту. А вот дальше произошло непредвиденное.
В аэропорту Валентина взяла такси, а по пути в город автомобиль столкнулся с машиной, вылетевшей на встречную полосу. Таксист погиб на месте, а Заладьева получила тяжелую черепно-мозговую травму.
Несколько месяцев она провела в нейрохирургическом отделении больницы, где за ее жизнь боролись лучшие врачи страны. И она осталась жить. Но…
Травма не прошла бесследно. Сознание Заладьевой претерпело серьезные изменения. Нет, «овощем» она не стала, все двигательные функции сохранились в полном объеме, она одевалась, принимала пищу и ухаживала за своим телом без посторонней помощи, даже могла разговаривать, причем речь не была нарушена. Но ко всему окружающему Валентина проявляла полное безразличие, на вопросы отвечала вежливо, но односложно, могла в любой момент прекратить разговор и отвернуться. Иными словами – полностью ушла в себя. Не реагировала Заладьева ни на коллег из Комитета, ни даже на собственного мужа. Окружающий мир она оценивала вполне адекватно, но явно ничего не помнила о себе, то есть – о своей предыдущей жизни. Она могла часами сидеть и просто смотреть куда-то невидящим взглядом – и все.
Валентину перевели в психиатрическое отделение ведомственной больницы, где поместили в комфортабельную отдельную палату, в которой имелись и душ, и туалет, и телевизор. Впрочем, последний она ни разу не включила. Ей были разрешены прогулки по территории – отделение располагалось за городом. От этих прогулок она не отказывалась и просто бродила по парку с безразличным видом, пока ее не приглашали на обед, ужин или беседу с врачом.
Ткачук был в отчаянии: сорвался с таким трудом налаженный контакт с «посредником», который мог вывести советского агента на Баджари. Начинать все сначала? Придется. Сразу же после попадания Заладьевой в больницу была выбрана кандидатура дублирующего агента, который прибыл в Тегеран и попытался контакт восстановить или начать его по новой. Но «посредник» на эту попытку не отреагировал.
Дальнейшие же события сделали тему вообще не актуальной. В начале 1978 года Баджари внезапно ушел в длительный отпуск, фактически – отошел от дел, и теперь жил в Лондоне, где у него имелась кое-какая недвижимость. Не было понятно, что будет дальше: вернется он к делам или подаст в отставку. В последнем случае он переставал представлять интерес для КГБ СССР.
Но Андропов не мог знать, что временное исчезновение Баджари было великолепно продуманным ходом Бжезинского, который в «иранской» партии уверенно вел ведущую роль, оставляя руководителей советской разведки в положении ведомых. И в Лондон уехал уже не прежний Аббас Баджари, человек с собственной позицией и независимыми суждениями, а тот, кто находился в его телесной оболочке в результате «искусственной реинкарнации» в лаборатории Юджина Элспи. Житель Античной эпохи двухтысячелетней давности по имени Варсег, бывший в 53 году до нашей эры парфянским послом в Риме и перешедший на сторону Красса, чтобы вместе с ним участвовать в завоевательном походе в собственную страну. Личность, отныне полностью подконтрольная Бжезинскому и американским спецслужбам.
Рассматривая н о в о г о Баджари в качестве своего «туза в рукаве», Бжезинский решил пока этого «туза» запрятать в «рукав» совсем уж поглубже, чтобы в решающий момент вытряхнуть его оттуда как можно более внезапно.
И карта эта была столь увесистой, что при всякой ситуации уверенно побивала любую другую, будь то хоть сам шах Пехлеви, хоть кто-либо из его оппонентов.
Глава 23. Комната пыток в Мамертинской тюрьме