Алена же попыталась сослаться на магазинных грузчиков, которые видели сцену с самого начала, но тут ее ждало разочарование.
- Дык, это, - сказал один из них. – Мы позже вышли. Если Любка эту девушку стукнула, мы этого видеть не могли. Видели только, как она сама Любку коробкой огрела.
Другой подтвердил то же самое. Видимо, оба опасались идти против интересов Любы, понимая, что им с ней еще работать вместе – при ее-то характере.
- Да как вы можете так обманывать?! – возмущенно сказала им Алена. – Вы же с самого начала здесь были и все видели.
Но те не собирались отказываться от своих слов.
Участковый с некоторым запозданием попросил у обеих участниц инцидента их документы. Люба послала за своим паспортом девушку Олю из бакалейного отдела, которой она явно помыкала, а Алена за неимением с собой паспорта достала свой студенческий билет.
Когда участковый его открыл, Люба бесцеремонно подскочила к нему сзади и цепким взглядом словно «сфотографировала» содержание документа.
- А что ей будет за то, что она мне лицо раскромсала? – визгливо спросила Люба, проведя рукой по ссадине.
- Вы имеете право написать заявление о нанесении легких телесных повреждений и обратиться в медпункт за справкой, - довольно холодно ответил ей милиционер. – Но обязан вас предупредить, что предоставление ложных сведений влечет уголовную ответственность. Так что, будете писать?
Николай Трофимович уперся в глаза Любы жестким немигающим взглядом.
И та не выдержала, вильнув глазами куда-то вбок.
- Да ладно, не буду я огород городить, - проговорила она. – Пусть все миром обойдется.
- Ваше решение, - пожал плечами участковый.
Группа собравшихся начала быстро рассасываться: интерес к событию был утрачен. Меньше, чем через половину минуты, Алена и Николай Трофимович остались одни.
- А вам, девушка, тоже наука, - сказал немолодой милиционер. – Прежде чем что-то делать, надо последствия взвесить. Я-то понимаю, как все было, потому что Любку знаю, не первый раз истории с ней расхлебываю. Между нами, хабалка она, да еще мозгами повернутая. Но и вы понимать должны, чем кончиться может, если тоже руки распускать начнете. Желаю удачи!
Откозыряв, он быстро пошел к выходу из двора.
Как только он исчез, Алена услышала детский голос рядом:
- Бутылочки-то я свои заберу.
Костик проворно подхватил авоську, которую девушка уронила во время стычки, давно забыв о ней.
- Глупо и пошло – замешивать свою раннюю жизнь на вранье, - пробормотала Алена и, даже не глянув в его сторону, побрела к выходу со двора. Получилось высказывание прямо в духе русских классиков прошлого века, Добролюбов бы точно оценил.
Вряд ли в тот момент она могла предположить, что история еще не завершилась, а лишь имела свое начало.
Люба оказалась на редкость мстительной. Она успела, заглянув в студенческий билет Алены, запомнить фамилию, имя и место учебы. В тот же вечер она написала письмо в ректорат Университета, где пожаловалась на нанесение ей побоев студенткой данного вуза, а также приложила свое фото с ссадиной через все лицо и справку из травмпункта.
В ректорате ЛГУ не стали торопиться пересылать письмо декану факультета, а отправили запрос в отделение милиции. Там добродушный Николай Трофимович повздыхал и вынужден был составить ответ, в котором говорилось, что драка на почве остро возникших неприязненных отношений имела место, но определить ее виновника не представляется возможным, так как сторона, получившая легкие телесные повреждения, от подачи заявления отказалась. Конечно, он сочувствовал Алене, но как он мог сформулировать ответ по-другому?
К сожалению, для администрации Университета этого оказалось достаточно. Алену вызвали в деканат, ознакомили с письмом и ответом от милиции и потребовали написать объяснительную. Впрочем, было ясно, что эта объяснительная – чистая формальность. На следующий день после ее получения Алены вновь вызвали в приемную декана, где секретарша ознакомила ее с текстом приказа ректора об отчислении из Университета.
Девушка не выдержала и разревелась. И было от чего: отучиться пять лет лишь для того, чтобы из-за нелепой случайности все рухнуло в один момент!
Как раз в эту минуту из своего кабинета выходил декан и наткнулся на плачущую Алену.
- Так! Корневская, зайдите-ка ко мне. Нам поговорить надо.
Он вернулся в кабинет, а Алена зашла вслед за ним.
- Садитесь, - велел декан. – Сейчас, наверно, придется вас чаем отпаивать. Я в любом случае с вами побеседовать хотел: сначала о худшем, а затем… о менее худшем.