- Для кого-то прекрасный, а для кого-то не слишком, - вполголоса процедила Реште, стоявшая совсем недалеко среди зевак, наблюдавших за началом погрузки на гексеру клеток с собаками.
Лицо ее было скрыто покрывалом, поэтому группа римлян во главе с проконсулом прошла мимо, не обратив на нее никакого внимания.
Глава 30. Три короны
Как он здесь оказался?
Никита с растерянным видом стоял на морском берегу, каждой клеткой своего тела ощущая, как пронизывающий ветер с моря врывается к нему под одежду, стремясь выдуть из-под нее все остатки тепла.
Справа возвышались скалы, а вот если посмотреть налево…
Туда уходила мощеная брусчаткой дорога, которая вливалась в большой город, находившийся не так уж далеко. Можно было различить небольшие разноцветные дома, покрытые красной черепицей, над которыми возвышались купола нескольких готических церквей.
Только вот какое отношение представившаяся его глазам картина могла иметь к нему, Никите Здрогову, ученику 10-б класса одной из московских средних школ, родившемуся в 1953 году, отличнику, вступившему в ВЛКСМ в предыдущем, 1968-м, году?
По дороге время от времени проносились верховые, одетые так, как было принято в XVIII веке, то есть, двести лет назад, а то и больше. Иногда проезжали кареты и повозки, нагруженные сеном, овощами, деревянными бочками и еще много чем разным.
Никита с недоумением взглянул на собственную одежду. На нем был синий военный мундир с желтыми обшлагами и такого же цвета штаны. Сорвав с себя головной убор, Никита убедился, что это была треуголка. Потом он еще снял с головы и с удивлением разглядывал светлый парик, заплетенный сзади в косу.
Такой школьный предмет, как история, десятиклассник Здрогов не просто знал великолепно – он еще ее и любил, время от времени принося из библиотеки соответствующие книги. Поэтому он предположил, что все, что он видит, скорее всего, относится к Швеции восемнадцатого века, а город слева – скорее всего, Стокгольм.
Только вот почему он здесь? Это сон такой? Нет, это объяснение не проходит. Сны свои Никита помнил, они происходили совсем иначе, не было в них такой… четкости, что ли. Слишком уж явственно выглядело все вокруг, чтобы это можно было списать на сон. Произошло что-то очень-очень серьезное, и это «очень-очень» никак не вписывалось в рамки марксистско-ленинской философии диалектического материализма, которую он учил в школе на уроке обществоведения.
- Эй, Ульф! – услышал он крик сзади и обернулся.
К нему спешил Снурре.
«Стоп! А откуда я знаю, как его зовут?» - бросилась мысль в голову.
И тут у него в голове словно кто-то щелкнул невидимым тумблером.
Сознание Никиты мгновенно загрузилось гигантским объемом новой информации, которая позволила ему одномоментно идентифицировать себя в этом только что незнакомом мире.
Здесь его имя – Ульф Сингельд. Парень из бедной крестьянской семьи, двадцати лет отроду, ранее живший в деревушке Марманде в центральной Швеции.
И год сейчас – 1741-й. То есть, до его 1969-го еще больше двух веков осталось.
Ничего хорошего у Ульфа Сингельда в прежней жизни не было. Марманде – деревня небогатая, а его семья – в особенности. И голодать тоже частенько приходилось. Швеция страна северная, с каменистой почвой, пшеницу сеяли только в двух провинциях, да и там год на год не приходится, бывали и неурожайные. Сеяли ячмень, он вроде неприхотливый, но и тут больших урожаев ждать не приходилось.
Правда, родители Ульфа придумали способ, как из нужды выбиться. Хотели женить парня на девушке из зажиточной семьи, племяннице пастора Катрен. У ее отца было аж шесть коров, три лошади, а еще – свиньи! На последних Сингельды-старшие смотрели с особенным вожделением, видимо, предвкушая, как одну из них забьют к свадьбе, ну и тут-то они накушаются вдоволь всевозможными яствами, которые таит в себе мощная туша такой божественной красавицы.
Но если к любой из свиней этот эпитет в глазах вечно голодных сельчан был вполне применим, то как раз к Катрен он никак не относился. Мужеподобная, костлявая, глупая и со скверным характером. Но именно по этим причинам к ней так и не посватался никто побогаче, поэтому ее родители скрепя сердце вступили в переговоры с нищими Сингельдами.
Ульф уговорам родителей поддался, хоть и понимал, что Катрен жизнь ему не скрасит, а вот изгадить может сильно. Но надо же как-то из нищеты выбиваться, поэтому он и согласился на помолвку.