- Наш посланник барон Нолькен ведет с ней тайные переговоры и заручился ее поддержкой нашим планам, - сказал Хольгенстрем.
- Позвольте немного поправить вас, месье генерал, - раздраженно заметил Рошамбо. – Переговоры с Елизаветой наш посланник маркиз де Шетарди начал еще задолго до барона Нолькена.
- Господа, нам сейчас нет смысла отвлекаться на споры по мелочам, - поспешил встрять милорд. – Главное, что сейчас мы намерены выступить вместе. Какие бы противоречия нас не разделяли, мы все должны быть едины против русских. Этот народ – стадо тупых рабов, и после нашей победы надлежит смотреть на них именно так. Для нас, британцев, я не вижу причины обращаться с русским простонародьем иначе, чем мы обращаемся с неграми, которых вывозим из Африки на плантации в наших североамериканских колониях.
Сказанное не встретило возражений, после чего Хольгенстрем обратил внимание собравшихся на то, что вечер уже поздний, и он больше не хотел бы утомлять своих гостей беседой, поэтому предлагает разойтись для приятного сна.
Те стали подниматься с мест, и Никита услышал, как шаги четырех вельмож стали отдаляться, но затем кто-то вновь вернулся в гостиную. Разумеется, это генерал-фельдцехмейстер. Проводив остальных, он вернулся, чтобы раскурить трубку. Ну да, так и есть. Никита даже в своей каморке ощутил запах дыма от крепкого табака.
Впрочем, и генерал задержался недолго. Здрогов услышал, как он направился к выходу, вскоре его шаги затихли где-то в отдалении.
Никита осторожно выглянул из своей каморки. В гостиной никого не было.
«Вот и забурлило гумно всех мастей, - подумал парень. – Значит, хотят навалиться скопом? Сами по-черному друг друга ненавидят, но когда вместе против нас – это всегда пожалуйста».
Никита вспомнил, что в восемнадцатом веке Англия и Франция воевали между собой почти каждые десять-пятнадцать лет. Но как речь зашла о России, так сразу за один стол сели.
Но тут Здрогов задумался. Он ведь историю знает и помнит, что никакого согласованного нападения сразу такой большой коалиции на Россию не было. Впрочем, он нашел объяснение. Это не та история, о которой он знал по учебникам и романам, это какая-то другая, и вот в этой другой истории его стране угрожает опасность более чем реальная.
И вдруг Никита обратил внимание на лежащие на столе бумаги, свернутые в трубку.
- Похоже, это…
Схватив бумаги, Здрогов их развернул. Понятно.
Это чертежи той самой «чудо-гаубицы», которая должна позволить шведам взять реванш за прежнее поражение. Чертежи сопровождались пространным техническим текстом на шведском языке, причем присутствовало довольно много цифр. Ведь все артиллерийское дело построено на математике.
Похоже, генерал просто забыл этот свиток на столе.
Никита напряженно размышлял. Ему предстояло сделать самый нелегкий выбор в своей жизни шестнадцатилетнего московского школьника – жизнь Ульфа Сингельда он в расчет не брал.
- Предатель паршивый, - уныло сказал Ульф у него в голове. – Я ведь знаю, что ты сделать хочешь. Нам за это голову отрубят, тебе-то есть за что, а вот я чем виноват?
- Заткнись, твой номер вообще двадцатый, - огрызнулся Никита на своего «альтер-эго».
Для него-то, советского человека, все было предельно ясно. Из этой пушки будут расстреливать русских людей, его предков. О каком тут выборе вообще речь?
Никита решительно схватил свиток, сунул его за пазуху мундира и побежал в крохотную комнату на чердаке, где он жил вместе с другим солдатом – не денщиком, а вестовым. Тот крепко спал и даже похрапывал. Там Здрогов запихнул бумаги в свой солдатский ранец, наскоро собрался и быстро направился к выходу из особняка. К счастью, в доме все уже спали, поэтому никого по пути он не встретил.
Никита выбежал на улицу.
«Теперь-то куда? – размышлял он. – Наверняка, где-то в Стокгольме живет русский посол. Хорошо бы найти его и отдать ему эти чертежи, да заодно и рассказать обо всем, что слышал».
Но оказавшись на узкой улочке Гамла-Стана (центра города), Здрогов мгновенно понял, что найти этой ночью дом русского посла у него точно не получится. Да и днем не все так просто. С чего это вдруг гренадер шведской королевской армии расспрашивает прохожих, как попасть к русскому послу? Если бы его отправили туда с поручением, так и объяснили бы, куда идти.
А сейчас-то что делать? Уже глубокая ночь, на улицах полное безлюдье, даже в окнах свет уже нигде не горит. Добропорядочные бюргеры давно уже спят. Но улицы не совсем уж погружены во тьму – кое-где горят светильники.