Герштцан удивленно повел бровью:
- Кони парфянских всадников могут быть тоже защищены доспехами.
- Но не ноги и не живот. Собаки молосской и других пород должны быть не только разъяренными, но и голодными несколько дней, тогда они будут грызть сухожилия и незащищенные животы коней, подныривая под них. К надетым на собак шлемам и ошейникам будут прикреплены лезвия и шипы, которые тоже будут вспарывать лошадям животы и сухожилия. А упавшего с коня парфянина легионеры легко добьют.
- Часть собак будет затоптана конями, - заметил Герштцан.
- Да, будет, но остальные успеют сделать свое дело.
- Я правильно понял тебя, центурион, что Красс окажет мне помощь в поимке Иоакима, прислав несколько собак?
- Именно так, - подтвердил Ларус. – Они легко найдут отшельника по запаху. И уж точно Иоаким не сможет отвести им глаза, как воинам.
Занятые разговором, собеседники не заметили, что прибитый к кресту Симон открыл глаза и даже немного повернул в их сторону отяжелевшую голову. Мухи, облепившие его лицо, на какой-то момент даже разлетелись.
- Если Красс поможет мне не только изловить Иоакима, но и потом разобраться с Гилелем и фарисеями, то у него не будет более надежного союзника, чем я, не только в будущей войне с Парфией, но и в противоборстве с его противниками внутри Рима, - негромко сказал этнарх.
«Зачем Красс отправил меня в эту Иудею? – думал центурион. – Никогда еще не встречал такого тоскливого затхлого болота. А ведь какие были времена раньше! Особенно великолепно было время Второй Гражданской, когда под началом Суллы Красс шел на Рим вместе с квестором Руфом, Помпеем и Катилиной, а кости марианцев хрустели у воинов под ногами, как раздавленные улитки. Да и в войне со Спартаком Красс показал всем, кто заслужил право стать первым человеком в Риме. Хорошо, что доведется испытать военную удачу в скорой войне. Хоть почувствую, что это за новый враг – парфяне, которые в большинстве своем – те же персы».
А вслух Ларус сказал:
- Этнарх, ты не хочешь снять с креста этого простолюдина? Он еще не сдох, но все равно ничего не скажет. А Красс готовит в Риме новые небывалые цирковые игры, где диким зверям на арене потребуется много живого мяса. Так стоит ли это мясо преждевременно переводить без нужды?
Герштцан пожал плечами и кивнул головой.
По знаку Ларуса легионеры опустили крест плашмя на землю и начали осторожно освобождать Симона. Один из воинов тут же начал смачивать его лицо губкой, пропитанной водой.
Но вряд ли происходящее могло означать для узника перемену к лучшему. Ему предстояло быть растерзанным хищниками на арене цирка. Это зрелище было любимо римлянами ничуть не меньше, чем гладиаторские бои.
Глава 8. Ленинград, 1970-е годы. Степан
- Слышь, пацан! Ты откуда? С какой улицы?
Степан понял, что влип. Когда-то его предупреждали, что при совершении прогулок по городу, некоторые районы стоит обходить стороной. К таким относилась и эта часть Петроградки. Местная гопота была не менее агрессивна, чем «шкапинцы» (заселяющие округу Балтийского вокзала и прилегающую часть Обводного канала), пришлых не жаловала и дубасила довольно жестко. А он предупреждениям не внял и понадеялся проскочить «на авось».
«Авось» не сработал.
Хотя спросивший и заговорил с ним притворно-доброжелательным тоном, сомневаться в намерениях подвалившей кодлы не приходилось. Двое встали сзади, еще один пасся сбоку.
Степан все же попробовал схитрить:
- Со Щорса.
- А дом какой?
- Семьдесят первый, - брякнул он наугад.
- А кого там знаешь?
Хитрость не прошла, и короткий диалог подходил к своему логическому завершению. Но внезапно состав участников пополнился еще одним персонажем.
Подошел довольно крепкий парень, был он постарше и Степана, и гопников.
- Плющеный, ты задрал уже своими разборками, - недовольно сказал он. – Видишь же сам – чувак вполне нормальный. Всего-то протопал по твоей территории, а с кем не бывает? Дай пройти человеку, он не про твою душу пришел, а по своим делам.
Видимо, незнакомец пользовался здесь авторитетом, потому что банда разомкнула окружение и начала откатываться.
- А ты географию города получше учи, - бросил Степану напоследок спаситель и развернулся, чтобы удалиться.
- Так чем я перед ними виноват, если до «Старой книги» других путей нет? – возмутился Степан.