То, что происходило, было подобно кинопленке, которая может быть прокручена лишь один раз, но финал фильма все равно известен. Можно закрыть руками глаза, метать в экран различные предметы, биться в него головой, как некогда одна знакомая вам личность, но на финал разыгрываемой драмы это все равно не повлияет. Но представьте себе на момент, когда почти перед самым появлением ядерного гриба во весь экран, кто-то вдруг отталкивает киномеханика, выдергивает из кинопроектора пленку и вставляет другую, где концовка сюжета уже иная.
Не буду описывать, какие силы мне пришлось разбудить, чтобы все произошло именно так, скажу лишь одно: пленку со страшным концом все же удалось выдернуть. Пока. А за дальнейшее ручаться уже не могу.
Возникшая в головах человечества новая реальность, в которой «разрядка» якобы не прерывалась никаким кризисом – фальшивая, надуманная, неестественная, притянутая за уши. Можете привести множество других определений. Но ничего иного под рукой не было. И лучше эта суррогатная реальность, чем… сами понимаете, что.
Теперь перехожу к грустному. Так уж устроен мир, что все происходящее в нем имеет свою цену. И платой за «выдернутую и переставленную кинопленку» станет моя жизнь. Моя личность не может существовать в этой новой реальности, поэтому она должна быть необратимо стерта. Как карандашная линия – канцелярской резинкой. Конечно, моя физическая оболочка не испарится и не растает, подобно Снегурочке. Просто в ней больше не станет меня. Будет какая-то другая девушка со своими собственными якобы «воспоминаниями», но кроме полученной после меня оболочки, она ничего общего со мной иметь не будет. Повторюсь – это совершенно другой человек. И она не может знать никого из вас, поэтому даже не повернет головы при случайной встрече на улице.
Степа, когда во время моего первого появления в вашем Странном Мире в Настиной оболочке, мы с тобой сидели на скамейке в твоем дворе, последним, что я успела тогда сказать, стали слова моей клятвы перед огнем: изменить ход истории так, чтобы избежать ядерного конца. Худо-бедно, но свое обещание я выполнила и, надеюсь, с честью пронесла свое имя по жизни. Конечно, грустно уходить, прожив всего двадцать лет в Древнем мире и два месяца здесь. Тем не менее, я ухожу счастливой, зная, что каждого из вас впереди ждут радости побед, разочарования неудач, дни счастья и часы сомнений – словом, весь тот калейдоскоп, который и составляет человеческую жизнь. И я счастлива потому, что все это останется с вами, потому что я вас всех очень-очень люблю.
Навеки прощаюсь, но хотела бы остаться навеки вашей.
Реште, гостья из прошлого».
Закончив читать, Степан положил письмо на стол.
Все молчали.
Настя попыталась что-то сказать, но сразу не смогла, лишь сглотнула ком в горле. Затем она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и проговорила, глядя куда-то перед собой:
- Так вот они какие – иранки…
- Настя, тут дело не в национальности, - возразила ей Алена. – Иранки такие же разные, как и мы. Просто мы встретили такой вот необычный человеческий экземпляр, да простится мне казенный язык в такую минуту.
- Степан, ты из нас умеешь говорить лучше всех, - сказал Серго. – Нам ведь надо попрощаться с ней. Налить и стоя выпить, не чокаясь. Так, как положено проводить товарища.
Подождав, пока бокалы и рюмки наполнятся, он поднялся с места.
- Ребята, сами понимаете, слова подобрать трудно. Жалко нормальную, хорошую девчонку. До невыносимой боли в сердце жалко. Непонятно вообще, откуда такая в Древнем мире могла появиться. И почему-то такую короткую жизнь ей судьба определила, чтобы быстро сгореть, подобно свечке. Но иначе в огненном дожде сгорел бы весь мир. Прощай, Реште, мы тоже будем тебя всегда любить и помнить, никогда не забывая о том, что ты для нас сделала! И… пусть лучшее, что было в тебе, останется в наших детях!
- Реште, прощай, мы никогда тебя не забудем! Прости нас, если что-то было не так. Пусть лучшее, что было в тебе, останется в наших детях! - Серго встал вслед за Степаном.
- Прощай, Реште, мы постараемся жить так, чтобы быть достойными того, что ты для нас сделала. Пусть лучшее, что было в тебе, останется в наших детях! – произнес Станко, встав с места.
- Мы всегда будем тебя любить, и пусть лучшее, что было в тебе, останется в наших детях! – почти в один голос сказали, вставая, Алена и Настя.