- А что нам тогда делать? – растерянно спросила Андромеда.
- Сжаться, затаиться и ждать. Стоит тебе оставить свою должность, как ваш феминизированный босс с вкрадчивым голосом тут же найдет тебе замену с их морального дна. В твоем кабинете сядет какая-нибудь сволочь, которая пальцем не пошевелит, чтобы помочь нашим, которые за границей, оставшись без паспортов, оказались в рабстве или в публичном доме.
- Я с тобой согласна, - проговорила она. – Но вот ждать-то – чего?
- Мы же с тобой еще молодые совсем. Сорок лет – это не возраст, нам еще много событий предстоит увидеть. А потому не надо сейчас пороть горячку. Увидишь, мы их еще пересидим.
Железная логика мужа и его бодрый настрой слегка ее успокоили. И он оказался прав. На рубеже двух веков власть в России поменялась, страна начала подниматься из руин, да и любое дело продвигалось живее. Военная карьера мужа пошла в гору, а ей стало гораздо легче решать задачу помощи попавшим за границу в беду соотечественникам. Но после достижения пенсионного возраста она задерживаться в МИДе не стала, считая своим долгом дать дорогу кому-то молодому, энергичному, продвинутому и более соответствующему стремительно меняющейся реальности.
Когда вдруг образовалось огромное количество свободного времени, она уже заранее знала, чем его заполнить, и в полной мере отдалась своему увлечению живописью. Прошло тринадцать лет – и выставки ее работ стали магнитом для москвичей и гостей столицы. Ее картины были связаны с сюжетами книг советского писателя-фантаста Ивана Ефремова. В первую очередь, они представляли собой иллюстрации к его роману номер один – «Туманность Андромеды». На фоне невероятных сооружений стояли красивые и во всем совершенные люди, мужчины и женщины в разной одежде, с разными цветами кожи, воплощавшие собой космический уровень земной цивилизации, того общества будущего, каким видел его Иван Ефремов. Не удивительно, что в кругах художников и ценителей их творчества ее наградили шутливым прозвищем «Андромеда», которое приклеилось ней намертво.
В один из дней экспозицию посетил известный режиссер Степан Максимович Громенков, с которым она ранее не встречалась. В знак особого уважения к посетителю, Андромеда вызвалась лично выступить для него в качестве экскурсовода.
Вдвоем они переходили от картины к картине, и о каждой из них художница сообщала что-то особенное.
- Странно видеть здесь столько посетителей, - сказал режиссер. – Несколько дней назад началась спецоперация, но люди продолжают проявлять интерес к далекой от политики живописи.
- Отнюдь не далекой, - возразила Андромеда. – Война идет за будущее на много веков вперед. Наши ребята сражаются и готовы погибать за то, чтобы мир когда-нибудь стал таким, как у Ефремова, а все, кто им противостоит, бьются за иное будущее - в духе Оруэлла или фильма «Бегущий человек».
Наконец они дошли до портрета, который находился в явном диссонансе с остальной экспозицией и назывался «Девушка из Древнего мира». И была эта девушка весьма некрасивой.
- Вы так представляете себе Таис Афинскую? – с удивлением спросил режиссер.
Его логика была понятна. Если представленные работы заточены под сюжеты Ефремова, то кем еще может быть эта молодая женщина, как не героиней второго по известности романа писателя-фантаста?
- Это не Таис Афинская, - сразу внесла ясность Андромеда. – Это персонаж как раз с противоположной стороны, да и время более позднее.
Громенков понимающе кивнул. Ясно, что противоположная сторона – это Персия.
- А какое время? – все же поинтересовался он.
- Парфянское царство эпохи династии Аршакидов. Эта девушка жила в середине первого века до нашей эры и погибла в год неудачной римской экспедиции Красса.
Режиссер изменился в лице. Оно у него словно побелело в тон его седым волосам, губы сжались, глаза сощурились, а их пристальный немигающий взгляд, казалось, пронизывал Андромеду насквозь.
- Что с вами, Степан Максимович? Вам плохо? – с удивлением спросила художница.
- Нет, мне не плохо, - медленно произнес Громенков изменившимся голосом. – Просто я старею. Ведь должен был бы понять, кто вы. То же имя, тот же цвет прически, лишь фамилия другая – по мужу. Хотя, что с меня взять… С семьдесят девятого ведь уже сорок три года прошло.
- С семьдесят девятого? – с недоумением переспросила Андромеда.
И тут же все поняла.