- Я пока понимаю, - кивнул Никита.
- Почему ее хранят – ясно. Вдруг у кинопрокатного начальства возникнет необходимость прокрутить ее, чтобы что-то там посмотреть? Но то же самое может произойти и с копией человеческой души. Заметь, я сказал, что именно с копией, а не с самой душой, потому что последней-то либо уже нет, если правы материалисты, либо она пребывает в иных и недоступных местах, как утверждают мировые религии.
- И между ячейками…
- Именно. Могут образоваться трещины. Когда ты был в бессознательном состоянии, через такую трещину на твою живую душу Никиты Здрогова временно наложилась из другой ячейки копия души шведского гренадера Ульфа Сингельда, жившего два с лишним столетия назад. Но все события из твоего сна происходили лишь в твоем сознании. Настоящий Ульф Сингельд знать не знал, что в чьем-то сне он был арестован за измену и был убит в тюрьме при попытке к бегству. В реальности же он либо погиб в войне с Россией, либо не дожил до конца солдатчины из-за какой-нибудь болезни, которую тогда лечить не умели, либо спокойно дослужил до конца, вернулся в свою Марманде и там женился на какой-нибудь вдовушке. Может, на той же пасторской Катрен.
- Вот уж дудки! Кляча костлявая! – возмутился Никита.
- А тебе-то что? Или ты за этого парня так переживаешь после того, как во сне подставил его по полной программе?
Пристыженный Здрогов в первый момент не нашел, что ответить, а потом все же произнес:
- Спасибо тебе превеликое, дядя Слава. Вот никто ничего бы не объяснил толком, а ты мне все разжевал и по полочкам разложил. Только вот насчет девушки из Древнего мира… Она-то тут каким боком?
- А вот этого, друг мой, я и сам понять не могу. Лишь предположения кое-какие могу высказать.
Никита вопросительно уставился на дядюшку.
- Возможно, у тебя с ней «кармическая связь». Смотри: ты из двадцатого века, она из первого до нашей эры. И вдруг вы пересеклись в третьей промежуточной точке. Это значит, что вы с ней можете пересечься и в будущем, только не в твоих и ее сновидениях, а в совершенно реальном измерении, если копия ее души вдруг наложится на сознание какой-нибудь нашей современницы. Но говорю сразу: это лишь предположение, и ты голову свою этим не забивай.
- Почему?
- А вдруг еще влюбишься в нее заочно?
- Я же ее не видел и даже имени не знаю. Только голос и слышал.
- Хм… Есть один рассказ, где юный персонаж даже влюбился в статую давно умершей дамы.
- Я, кажется, читал! – с гордостью сказал Никита. – Это, насколько я помню, у Льва Толстого.
- У Алексея Толстого.
- Так ты, дядя Слава, не сравнивай. Там барчук с жиру бесился, от полного безделья.
- Ну, раз так, то я за тебя спокоен. Вот что, Никитос… Ты ведь уже школу вот-вот закончишь. С будущим-то определился?
- Пока нет.
Дядя Слава хлопнул ладонью по столу:
- Так вот знай, юноша: эта ситуация тебе для того была послана, чтобы ты ее переварил и принял правильное решение о своей дальнейшей судьбе, то есть – профессии. Уяснил?
- Ну да.
Распрощавшись с родственником, Никита отправился домой.
Травма не прошла для него совсем уж бесследно. Вскоре Никиту посетил отвратительный кошмарный сон.
В нем он проснулся от того, что на улице пронзительно заревела сирена.
Здрогов вскочил с кровати и подбежал к окну. По улице бежали люди. Куда? Зачем?
Никита метнулся в комнату родителей.
Отец и мать в молчании стояли у окна и смотрели на улицу. Их лица окаменели и утратили всякое выражение, напоминая восковые. А сирена продолжала выть.
- Что это? – выдавил из себя Никита.
- Война, - безжизненным голосом сказал отец, даже не повернув головы в сторону сына. - Остались минуты. Потом – все.