- А если в бомбоубежище…
Голос Никиты срывался.
- Зачем? – так же безжизненно, без выражения произнесла мама. – Это лишь отсрочит неизбежное.
Ужас невидимой рукой схватил Никиту и душил, душил… Пожалуй, никогда ему не было так страшно. Даже в том сне, где его пытали и приговорили к четвертованию.
Рок. Обреченность. Неизбежность.
Эти три слова отбили в его голове барабанную дробь.
А затем вдруг все прервалось. Никита проснулся. И первым делом – поразился тишине. Такой сладкой, счастливой, безмятежной. Но все же Здрогов встал с кровати, на цыпочках вышел в коридор, чуть-чуть приоткрыл дверь в комнату родителей и заглянул туда. Они преспокойно спали.
Никита вернулся к себе. Сейчас ему будет не до сна: предстояло осмыслить увиденный кошмар.
Недели и месяцы стремительно летели. Десятый, выпускной класс подходил к завершению. Скоро – последний звонок.
Никита не только яростно учился. В свободное время помимо занятий спортом у него появилось новое увлечение – книгомания. Он приносил из библиотеки все новые книги, с остервенелой жадностью проглатывал их и уносил, чтобы притащить новые. Несколько раз родители украдкой заглядывали в эти стопки и были немало удивлены.
Часть книжек были посвящены общей военной истории России и СССР. Часть – конкретно про историю артиллерии. Но особенно поразило родителей наличие пары книг… на шведском языке! Откуда-то он их добыл. Получалось, что Никита изучает еще и шведский язык.
Поскольку о своих дальнейших планах парень не сообщал, родители терялись в догадках: какое же будущее он для себя избрал? Они даже тихонько спорили между собой. Отец был уверен, что его сын захотел стать историком, да еще со специализацией по военной истории. Мать же предполагала иное: Никита захочет поступить на филологический факультет, чтобы учиться на лингвиста на шведском отделении.
И в том случае, и в другом сдавать конкурсные экзамены предстояло в университет. Родители посоветовали Здрогову попытать счастья в Ленинградском Универе – туда, вроде бы, было поступить полегче, чем в Московский на Ленинских Горах.
Мать сообщила Никите, что дочка ее сослуживицы Марины Белихиной, ровесница Никиты, как раз так и собирается сделать, только поступать будет на Восточный факультет, на иранское отделение.
- Я могу попросить телефон, ты с ней созвонишься, она хоть расскажет про особенности экзаменов в главный питерский вуз, - добавила она.
- Не буду я с ней созваниваться, - мотнул головой Никита. – И в Ленинград тоже не поеду. Я не собираюсь поступать в университет.
Мать тихонько вздохнула про себя. Марина Белихина во время обеденных посиделок на работе так свою дочку расхваливала! Дескать, красавица и не просто умница, а яркая интеллектуалка. Слушая ее, мать думала: вот бы Никите в будущем именно такую невесту!
Когда она поехала на несколько дней в командировку в Ленинград, то вечером заявилась на Смоленское кладбище, где без труда нашла крошечную часовенку Ксении Блаженной, которая, как уверяла народная молва, исполняет желания.
- Сделай так, чтобы они когда-нибудь встретились, - прошептала мать и поставила возле часовенки зажженную свечку.
И совершенно неожиданным для родителей оказался весенний день 1970-го года, когда Никита объявил им, что после школы собирается подавать документы на поступление в Ярославскую Академию войск противовоздушной обороны, то есть – учиться на офицера ПВО.
«Тогда во сне я не сумел постоять за Россию, - размышлял Здрогов-младший. – Но там, правда, и без меня обошлись. Зато теперь сумею, причем уже наяву. Если, конечно, появится в этом необходимость».
Глава 4. В Иране все спокойно
К середине 1970-х годов американская цивилизация все больше проникала в жизнь иранского общества.
Появлялись многочисленные фирмы, центральные улицы Тегерана расцвели огнями неоновых реклам, повсеместно перед глазами иранцев мелькала какая-то новая действительность, а лексика обогащалась новыми терминами, еще недавно никому не известными.
Страна воодушевленно качала из своих недр нефть и газ, появилась прослойка стремительно обогащающихся людей. В стране вдруг появилось много долларов. Их упоенно делили между собой те, кто обслуживал утвердившийся в стране зарубежный нефтегазовый бизнес, и представители властной пирамиды, на верхушке которой восседал шах Мохаммед Реза Пехлеви. Но большую часть сливок снимали все же невидимые люди из-за рубежа.