Пионерами психоделического рока в Британии были, разумеется, The Beatles (участники группы начали принимать ЛСД во время работы над альбомом Revlover в 1966 году[352]), с двумя их песнями Tomorrow Never Knows и Strawberry Fields Forever[353], в особенности второй, с ее загадочным текстом, понятным только посвященным, и все той же «мечтательной» мелодической структурой. Шедевром психоделического рок считается и их альбом 1967 года Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band, с его яркой пестрой обложкой, масштабным и не менее пестрым звучанием, пространной, сквозной нарративной структурой, которую можно было интерпретировать и как трип, и песней Lucy in the Sky with Diamonds, первые буквы значимых слов которой складывались в аббревиатуру LSD (хотя Леннон и утверждал, что это чистая случайность[354]). Появление Sgt. Pepper, собственно, маркирует начало расцвета психоделического рока, время популярности которого было довольно коротким – к началу 70-х он уже считался устаревшим, претенциозным и не слишком релевантным новым социальным условиям стилем[355]. Среди других британских групп, так или иначе связанных с психоделической сценой, можно упомянуть Cream, Pink Floyd и Procol Harum. В Америке это были The Doors, Grateful Dead, Jefferson Airplane и ряд других. Вдобавок практически все исполнители и коллективы, упомянутые выше в связи с иными стилями (Хендрикс, Джоплин, The Byrds, Yardbirds, The Rolling Stones, The Kinks, The Beach Boys etc.), в 1967–1969-х годах так или иначе считались представителями психоделии, так как распространенность ЛСД в среде деятелей контркультуры в то время была тотальной, этос хиппи, как уже упоминалось, требовал, чтобы музыканты принимали участие во всех активностях коммуны, а чисто музыкальные критерии, по которым те или иные песни признаются «психоделическими», размыты чрезвычайно.
К 1968 году многие деятели субкультуры стали ощущать, что движение себя исчерпало (диггеры еще в 1967 году провели в Хейт-Эшбери своего рода уличный хэппенинг под названием «Смерть хиппи», представлявший собой пародийное похоронное шествие с гробом, на котором было написано «Хиппи – сын средств массовой информации»)[356]. Вероятно, оно исчезло бы так же незаметно, как исчезают и многие другие субкультуры (разве что оставив после себя куда больше следов жизнедеятельности), если бы не инициатива нескольких энтузиастов, обернувшаяся в 1969 году самым знаменитым фестивалем в истории поп-музыки, Вудстоком. Вудстокским фестивалем данное событие называется не оттого, что происходило где-либо поблизости от этого города – на деле он состоялся в 70 километрах от Вудстока, на молочной ферме Макса Ясгура, неподалеку от горда Бетела, штат Нью-Йорк, – а потому, что изначально планировался там. Организаторы, Майкл Лэнг, Арти Корнфилд, Джоэл Розенмен и Джон Робертс, не смогли найти в Вудстоке подходящей площадки и спешно стали подыскивать новое место; после ряда попыток они встретились с Ясгуром, который разрешил проведение фестиваля на своей территории. Несмотря на заверения муниципалитета Бетела со стороны организаторов, что фестиваль посетит не более 50 000 человек, жители города призывали бойкотировать его и заодно продукты фермы Ясгура – во-первых, оттого, что они не хотели у себя под боком скопления народу, а во-вторых, потому, что репутация у хиппи среди средних американцев была скверная, во многом благодаря стараниям средств массовой информации[357] (по окончании Вудстока в газете Times Union вышла статья с заголовком «Орда ушла, а вонь осталась»[358]). Поначалу мероприятие планировалось платным, на него продавались билеты, и организаторы даже стали возводить ограду вокруг места предполагаемой сцены; нехватка времени и внезапный наплыв слушателей поставили крест на этой идее, и фестиваль сделался de facto бесплатным. Долгое время были проблемы и с выступающими, но после того, как на фестивале согласились играть Creedence Clearwater Revival, другие звезды с готовностью последовали за ними. В итоге фестиваль собрал чрезвычайно внушительный список звезд первой величины – от Хендрикса, Джоплин и Баэз до The Who, Jefferson Airplane и Grateful Dead. Хендрикс, бывший на тот момент самым высокооплачиваемым музыкантом в мире, согласился играть за пятую часть той суммы, которую он заработал на предыдущем выступлении в Мэдисон-сквер-гарден[359]. Фестиваль продлился с 15 по 18 августа и был назван «Тремя днями мира и музыки». На деле и выступающие, и аудитория впоследствии высказывали самые разные, зачастую конфликтующие мнения относительно Вудстока: погода большую часть времени была плохая, не хватало еды, было совсем плохо с санитарно-гигиеническими условиями; Джон Фогерти, лидер Creedence, описывал увиденное со сцены как картину из Данте, «пять рядов переплетенных спящих тел» (тут, впрочем, надо отметить, что Creedence играли после Grateful Dead, затянувших свое выступление, ночью, и Фогерти иронизировал: «Нам придется играть после группы, которая усыпила полмиллиона людей»)[360]. Тем не менее огромное число слушателей (по минимальным подсчетам, около 450 000, что позволило комментаторам говорить о «Нации Вудстока»)[361], относительно небольшое число инцидентов с учетом масштаба события[362] и атмосфера коммунального единения породили одну из самых устойчивых легенд о музыке, умеющей объединять людей, и о людях, способных объединяться. Вудсток многими считается высшим моментом движения хиппи, и после его окончания казалось, что проект детей цветов вот-вот станет реальностью.
357
О медийной репрезентации хиппи в то время можно судить по началу детективного романа британского писателя Джеймса Хедли Чейза «Хиппи на дороге» (There’s a Hippie on the Highway, 1970), в разное время выходившего у нас также под названиями «Дорога к смерти», «Парик мертвеца» и «Каменные джунгли». Чейз в Америке был всего дважды с короткими визитами и все реалии жизни в США черпал из американской прессы, что делает его в данном случае особенно ценным свидетелем: «– Взгляни-ка на ту компанию! – сказал водитель грузовика и сплюнул из окна машины. – Да я бы лучше прокаженного подвез, чем этих выродков! Гарри Митчелл откинулся на спинку кожаного сиденья. Он переводил взгляд с одной стороны дороги на другую, разглядывая группки хиппи, – они стояли в ожидании со своими сумками, картонными коробками и гитарами. Большой грузовик с ревом проехал мимо. – Подонки! – не унимался водитель. – Люди будущего. Смешно! Вонючие отбросы, за дозу горло родной матери перережут! Грузовик приблизился к трем девицам в грязных ковбойках и коротеньких шортах. Они замахали руками, делая бесстыдные жесты. – Маленькие шлюшки! – Он вновь плюнул. – Как я рад, что у меня нет детей! Моя старуха очень хотела этого, но я твердо сказал – нет! Мое поколение тоже было не подарок, но эти!.. <…> Бенц положил тяжелую руку на колено Гарри. – Одиночка вроде тебя будет все равно что хромой лев против стаи шакалов. Это шоссе небезопасно. Меня просто доканывает мысль о поломке. Я видел достаточно драк в жизни и сам во многих участвовал, но дико боюсь застрять на этом шоссе со сломанной машиной. Эти малолетние гады накинутся на меня и машину, как белые муравьи, а я и пальцем пошевелить не смогу». (
360