— Понятное дело, в футбол мы тоже продолжим играть, — добавил Жан-Ба. — Может, не каждое воскресенье, но…
Я сжала зубы и стиснула его в своих объятиях.
— Кон-со-ла-та, — проговорил по слогам Жан-Ба. — Это ведь означает «та, которую утешили», ты помнишь?
Мы плакали, и я клялась себе, что больше никогда-никогда-никогда не полюблю любовника матери. Конечно, за исключением моего отца, если Роз-Эме когда-нибудь решит наконец отправиться на его поиски.
— Думаешь, это правда? Про блины? — спросил Окто после долгого молчания.
— Конечно же нет. Это ловушка.
— А кто такая Лулу?
— Кухарка доктора Борда, — ответила я. — Этот остолоп даже омлет с салом не умеет приготовить.
— Кто тебе сказал?
— Ну подумай сам. Если бы он знал, как разбить яйцо, разве стал бы заводить кухарку?
— Проблема в том, — протянул Окто, — что я, как назло, ужасно проголодался.
Я обернулась, встала коленями на сиденье и одарила его самым злым взглядом, на какой была способна.
— Если ты выйдешь из машины, ты предатель, и я больше не буду с тобой разговаривать. Никогда.
— Я не предатель! — крикнул Окто.
— Тогда сиди здесь. Со мной!
— А Орион?
— Ты прекрасно знаешь, что Орион не имеет к этому никакого отношения.
На нас опрокинулась тишина весом в тридцать тысяч тонн.
Через задние иллюминаторы виднелось крыльцо под железным, немного ржавым козырьком, тополя, с которых уже начали облетать листья, а чуть дальше — огромная лужайка с целой горой дров. Спаниель вырыл яму между кустов, откуда торчал только его нелепый хвост.
— Дурацкое место, — проворчала я.
— Согласен, — поддержал Окто.
Как обычно, Роз-Эме не позаботилась предупредить нас заранее о дне, на который назначен переезд. В то утро она вдруг велела нам быстро освободить свои комнаты, собрать чемоданы и упаковать игрушки в коробки: из этого мы сами должны были сделать вывод, что сегодня переезжаем. Но куда? Тайна, покрытая мраком.
Орион взял с собой каталоги, Окто — переносной проигрыватель для пластинок и гоночную трассу с машинками, а я — футбольный мяч и коллекцию «Великолепной пятёрки».
— Мы будем тут жить? — спросил меня Окто.
— Нет, конечно, — фыркнула я.
— Где же тогда мы будем жить?
Я вспомнила один разговор, который услышала в школе: две девочки разговаривали про своих старших братьев.
— У нас нет выбора, — ответила я. — Нам придётся стать отказниками совести[3]. Знаешь, что это значит?
— Нет, — честно признался брат.
— Это значит, что мы должны будем уехать. Доберёмся автостопом до какого-нибудь секретного места и там укроемся. Никто не сможет нас найти. И больше нам никогда не придётся делать то, чего нам не хочется.
Окто тщательно переваривал эту информацию, ёрзая в кресле. Я прекрасно видела, что ему не по себе.
— Хочешь писать?
— Нет, что ты! — ответил он.
Одной рукой он поднял крышку ближайшей коробки и вытащил первое, что попалось. Это оказался его плюшевый барашек. Окто улыбнулся и принялся сосать большой палец, прижимая к себе игрушечного зверька, а я продолжала излагать свой план побега.
— Мама станет нас повсюду искать, и тогда она поймёт, что мы не хотим жить у доктора Борда. Она будет с ума сходить от беспокойства, а нам будет на это плевать, правда?
— Да, — сказал Окто и стал сосать палец с удвоенной силой.
— Мы будем отказниками совести до тех пор, пока она не решит вернуться к Жану-Ба.
— Думаешь, она решит?
— Ну, или до тех пор, пока она не выполнит своё обещание и не поедет искать моего отца.
— И моего тоже? — спросил Окто.
— Да, и вашего.
— Ладно, — сказал он, немного успокоившись.
А потом, немного помолчав, спросил:
— А можно нам перед отъездом поесть блинов?
Хотя Окто и был удивительно зрелым для своего возраста, сознательности в нём не было ни на грош. Прежде чем я успела схватить его за рукав, он открыл дверь и выпрыгнул наружу.
— Подлый предатель! — крикнула я, глядя, как он бежит, сверкая пятками, к крыльцу.
Он резко остановился и повернулся ко мне, нахмурив брови.
— Знаешь, Консо, я для этого ещё слишком маленький, — объявил он с самым серьёзным видом. — Вот ты сможешь это сделать! Я никому ничего не скажу, обещаю!
Окто торжественно поднял руку, в которой держал барашка, и плюнул на гравий доктора Борда. А потом бесстыдно отвернулся, бросился вверх по ступенькам и открыл дверь своего нового дома.
Я осталась в салоне «панара», среди коробок, чемоданов и океана печальных мыслей. С самого рождения я была как чемодан: Роз-Эме таскала меня за собой, ни разу не спросив моего мнения. Я для неё ничего не значила, как и Окто. Только Орион, похоже, был исключением. С тех пор как он чуть не погиб в огне, он стал «котёнком», «чайничком» и «любимым мальчиком».
3
Отказники совести — это люди, которые из моральных соображений отказываются принимать участие в военных действиях и уклоняются от службы в армии.