Волосы у меня успели отрасти, а грудь — ещё нет, так что во время этих неистовых матчей я могла почувствовать себя знаменитым футболистом, с точностью копируя каждое его движение. В конце с меня градом катился пот, и мальчишки с уважением подходили пожать мне руку.
Как-то раз после игры, в которой я забила три гола, один тип из соседней деревни бросил:
— И не скажешь, что девчонка! Может, ты на самом деле пацан и сама этого не знаешь?
— Скажи это моему отцу! — ответила я, подперев кулаками бока.
— Кто твой отец-то? Вот он? — спросил тип, с усмешкой указывая на Жана-Ба, который согнулся пополам и еле дышал, запыхавшись после матча.
— Ха, вот ещё! Это парень моей матери. А мой отец — Батеней.
— Доминик Батеней? — ошарашенно переспросил мальчишка.
— А ты сам не видишь? Я похожа на него как две капли воды!
Я говорила с такой уверенностью, что мой собеседник буквально онемел. На следующий день слух о моём происхождении разнёсся по всей долине, от Сен-Совера до Бомона…
— Ладно, — решительно произнесла я вслух, сидя в «панаре». — Я знаю, что делать. Сбегу и поеду в Сент-Этьен!
Этот план меня приободрил. Я представила себе, как однажды, в день чемпионата, пробираюсь в раздевалку стадиона «Жефруа-Гишар», незаметная, словно мышь, и там сталкиваюсь нос к носу с Домиником. Его взгляд. Мой взгляд. Мы мгновенно узнаём друг друга — безошибочно, интуитивно. Его переполняют чувства. «Дочь моя! Я знал, что в один прекрасный день ты меня разыщешь!» Объятия, смех, слёзы, музыка, всеобщий восторг и конфетти.
— Эй! — шёпотом позвал кто-то. — Консо!
Я подскочила от неожиданности. В иллюминаторе появилось лицо Окто, и мечта моя рассыпалась осколками, когда он открыл заднюю дверь.
— Чего? — буркнула я.
— Я тебе тоже принёс! — улыбнулся братишка, размахивая двумя блинами.
У него искрились глаза и рот был вымазан шоколадом.
— Попробуй! Вкусные!
Я захлопнула альбом «Панини».
Посмотрела на обезоруживающую физиономию Окто, на его глаза, полные тревоги, на маленькие ладошки, облепленные сахаром.
— Нельзя же тебе уходить на пустой желудок, — сказал он, и у меня внутри всё перевернулось.
Я приняла его дар и вдруг поняла, что мне не хватит храбрости сбежать. Ни в Сент-Этьен, ни куда-либо ещё. И в итоге я тоже поднимусь по крыльцу в дом доктора Борда, потому что моё место — здесь, рядом с матерью и братьями. Оставалось лишь молиться, чтобы Роз-Эме как можно скорее надоели докторские усы и сапоги!
Глава 8
Суббота
0:00
— И как? — насмешливо перебила Нин. — Сколько времени ей понадобилось, чтобы сбежать от идиота доктора?
— Ну-ну-ну, — остановила Титания. — Не забегай вперёд! Я не люблю, чтобы меня торопили во время истории, ты же знаешь.
Нин закатила глаза.
— Мам, мы ещё только в 1974 году! С таким темпом целой ночи не хватит!
Титания, нахмурившись, пошла за сумочкой, которую оставила у входной двери, и достала телефон.
— У тебя ещё остался заряд? — с завистью спросила Нин.
— Достаточно, чтобы посмотреть, который час.
— И который?
— Ничего, ещё не слишком поздно. Итак, я продолжаю.
— Подожди, мне надо в туалет. Где он?
Титания указала наверх.
— Дверь — прямо напротив лестницы, выключатель слева.
Нин немного помедлила, прежде чем подняться.
— Не знала, что ты умеешь играть в футбол, — улыбнулась она, оглянувшись на мать. — И не знала, что Окто — это сокращение от Октября.
— Роз-Эме всегда испытывала слабость к странным именам и уменьшительным прозвищам.
— Совсем как ты! — усмехнулась Нин.
— Точно. Ну ладно, иди скорее, а то сейчас назову тебя твоим полным именем!
— О нет, только не это!
Поднявшись наверх, Нин нашла выключатель и увидела, как выглядит остальная часть дома: второй этаж был у́же первого, три двери из необработанного дерева вели в ванную и, видимо, в спальни. Нин толкнула среднюю дверь.
Только здесь, в этой крошечной комнатке, она осознала, как нужно ей было сейчас хоть минуту побыть одной, собраться с мыслями. Нин открыла кран и не спеша вымыла руки, после чего решилась наконец посмотреть в зеркало, висевшее над раковиной. Своё отражение она знала наизусть. Но сейчас в этом знакомом лице появилось что-то необычное: казалось, будто поразительное сходство с Роз-Эме — юной бабушкой, которую она пока видела только на фотографиях, — отобрало у Нин часть её самой.
Невозможно было поверить, что через несколько часов настоящая Роз-Эме войдёт в эту лачугу — и в жизнь Нин.