Она посмотрела в зеркало заднего вида.
Это был их тайный код. Нин понимала, что её ответ (если она выберет правильный) будет означать окончание войны.
— Ну? Знаешь, чего бы мне хотелось? — осторожно повторила Титания.
Нин немного поёрзала и наконец вздохнула.
— Супа из тапиоки?[1]
Напряжение тут же спало — по салону будто пронеслась волна тёплого воздуха.
— Именно, — ответила Титания. — Супа из тапиоки. А ещё тар…
— Тартинок-с-тунцом-и-помидорами-и-перчёных-сухариков, — скороговоркой договорила Нин.
Это была первая улыбка, которой они обменялись с тех пор, как пять часов назад смерчем развернулись посреди бульвара Брюн.
«Уф», — мысленно выдохнула Титания, выезжая на последнюю петлю лесной дороги.
Вскоре она остановила машину; колёса легко затормозили и мягко упёрлись в невысокий бордюр.
— Приехали, зайчонок.
Нин прищурилась, пытаясь разглядеть, куда именно они приехали. Вокруг было темно, как в пещере.
— Не знаю, позаботился ли Окто о супе из тапиоки и перчёных сухариках, но чего-нибудь мы точно поедим.
— Где мы? — спросила Нин. — И что за Окто?
Титания выполняла последний манёвр, чтобы поровнее припарковать своё корыто. Свет фар метался по темноте, пока наконец не остановился на дощатом фасаде, на котором шелушились слои старой краски.
Ей бросился в глаза кронштейн на углу дома: Роз-Эме прибила его когда-то, чтобы повесить колокольчик. Никакого колокольчика на нём не было уже лет сто.
— Я давно сюда не приезжала. Надеюсь, сухие дрова тут найдутся.
Она заглушила мотор, немного обеспокоенная, что поблизости не видно другой машины. Может, Окто припарковался подальше, под ивами?
— Ничего не понимаю. Чей это дом? — продолжала допытываться Нин. — Мы же не собираемся здесь ночевать?
Титания открыла дверь, и в нос ударило влажным запахом ила. На этой высоте в любое время года ночи всегда холодные.
— Мам, кто такой Окто?
Титания Карельман выбралась из машины. Она не рассказывала дочери об Окто. Она о нём вообще никогда никому не рассказывала.
Она уже восемнадцать лет, семь месяцев и девятнадцать дней не видела своего брата.
Глава 2
Пятница
22:30
Впервые порог этого лесного домика Титания переступила ещё в двадцатом веке, и лет ей было тогда приблизительно столько же, сколько сейчас Нин. Роз-Эме, стоя перед дверью, потрясала связкой ключей.
— Это наш дом, — говорила она детям. — Здесь мы сможем укрыться. Кроме нас четверых, никто не должен знать о нём, ясно?
Роз-Эме велела им поклясться, а потом показала тайник: железный ящик под одной из досок на полу террасы. Непреложное правило: кто уходит последним, кладёт ключи обратно в ящик.
— Ключи на месте, — констатировала Титания, отодвинув покосившуюся крышку.
Несколько ночных мотыльков ошалело бросились на свет телефона. Она закрыла ящик и ударом каблука вернула доску на место.
У неё за спиной Нин в коротких шортах и футболке стучала зубами от холода. Сложив руки на груди, девушка смотрела в сторону загадочного озера, которое плескалось совсем рядом. С тех пор, как они вышли из машины, Нин решила больше не злиться и ни о чём не спрашивать. Праздник в лицее уже начался, и теперь они даже к концу не успеют, это ясно. А ответы на свои вопросы она всё равно получит не раньше, чем мать решит, что настало время. Она всегда диктует правила и задаёт темп истории. Не зря ведь журналисты прозвали её Феей саспенса[2].
— Ну, пошли, — сказала Титания. — А то совсем околеем.
Нин двинулась за матерью, волоча дорожную сумку.
В доме оказалось не так холодно, как можно было бы ожидать. Зато удушливо пахло плесенью вперемешку с дезинфицирующими средствами и чем-то ещё — розмарином или тимьяном, не разберёшь. Нин немного замутило, и она задержала дыхание, пока мать искала электрощиток, подсвечивая себе телефоном.
Щёлкнул выключатель. Свет хлынул с потолка, как в театре. В центре комнаты обнаружился обеденный стол. Словно в сказке, он оказался накрыт: три глубокие тарелки, три чистых стакана, стеклянный кувшин с водой и оранжевая чугунная кастрюля на подставке такого же цвета. Нин ничего не понимала.
— Похоже на наши с тобой весёлые обеды на двоих, когда ты была маленькой, — улыбнулась Титания. — Помнишь? Как мы сидели в пижамах на диване, что-нибудь жевали и смотрели кино.
Нин эта картина напоминала скорее сказку о трёх медведях, поэтому она в ответ только пожала плечами. Титания тем временем приподняла крышку кастрюли.
2
От английского «suspense» (неопределённость, беспокойство, тревожное ожидание). В русском языке используется для описания тревожного предчувствия неизбежного и страшного поворота сюжета в фильме или книге. Термин часто связывают с именем режиссёра Альфреда Хичкока (1899–1980), которого прозвали мастером саспенса из-за того, что он первым стал активно использовать в своих фильмах приём создания напряжённой атмосферы.