И желая, чтобы душа, подавшая столько признаков обращения, не погибла, я обошел случайно за колом то место, где находился палач, и отдал ему приказ немедленно задушить его…Когда убедились, что он мертв, палач приказал поджечь четыре угла костра хворостом и углем, которые были навалены… он начал гореть… пламя быстро поднималось… когда веревки, связывающие преступника, были сожжены, он упал через открытую люку в костер, и все его тело превратилось в пепел…
Подобные демонстрации «бесконечной благости Божией» с годами давали желаемый эффект. Даже те семьи Конверсо, которые обращались в христианство с большой неохотой, через три-четыре поколения становились основательно христианизированными. Старейшина мог втайне считать себя иудеем, продолжать тайно исповедовать свою религию и чтить ее святые дни. Но передавать иудаизм детям не хотели, опасаясь поставить их на путь неумолимой инквизиции. Часто к тому времени, когда ребенок становился достаточно взрослым, чтобы ему можно было спокойно сказать, что он еврей, он уже был обучен догмам другой веры и другого ритуала. Так конверсо постепенно становились теми, кем они должны были быть: новообращенными христианами.
Но инквизиция так и не смогла полностью искоренить иудейскую веру в Испании и Португалии. Марранос продолжали собираться в тайных местах, на полянах в лесу или в подвалах домов, чтобы праздновать субботу и святые дни. Их жизнь была связана с постоянным скрытным обманом и страхом. Сколько их было? Невозможно сказать. В 1488 г. во всех провинциях Толедо, Эстремадура, Андалусия и Мурсия говорилось, что среди новообращенных «почти нет истинных христиан, что хорошо известно во всей Испании», а Эрнандо де Пульгар, сам обращенный, свидетельствовал, что только в Толедо насчитывались «тысячи» тайных евреев, исповедующих свою религию. Триста лет спустя, в 1787 г., Джозеф Таунсенд, путешествуя по Испании, сообщал:
До сих пор считается, что и магометане, и евреи многочисленны в Испании, первые — в горах, вторые — во всех больших городах. Их главная маскировка — более чем обычное рвение к внешнему соответствию всем предписаниям церкви; и самые явные фанатики, не только среди духовенства, но и среди самих инквизиторов, по некоторым подозрениям, являются евреями.
Маррано постепенно изменяли некоторые аспекты своего ритуала. Ведь для видимости необходимо было посещать католические мессы, и с течением времени католические практики неизбежно проникали в марраноиудаизм. Например, маррано стояли на коленях, а не стояли во время молитвы, молитвы читались, а не скандировались. Молитвенники не велись, так как их можно было использовать в качестве доказательств, а талмудические доктрины и предания передавались из поколения в поколение в устной форме. Маррано обычно воздерживались от свинины. У них были тайные библейские имена, которые они использовали только между собой. Обязательно проводилась католическая церемония бракосочетания, после чего устраивалась частная еврейская свадьба. Постам уделялось больше внимания, чем пиршествам, и для того, чтобы слуги-христиане не узнали о том, что марранец постится, принимались изощренные меры. Слуги могли быть отправлены по внезапным поручениям во время трапезы, а в их отсутствие тарелки смазывались и пачкались, чтобы создать видимость того, что трапеза состоялась. Излюбленным приемом была инсценировка семейной ссоры накануне трапезы. По предварительной договоренности один из членов семьи в притворном гневе выбегал на улицу, а остальные бежали за ним и пытались уговорить. Когда ссора заканчивалась, все были слишком эмоционально истощены, чтобы что-то есть.
Предкам Льюиса Гомеса, нью-йоркского торговца и рекламодателя «хорошего стоун-лайма», похоже, повезло больше, чем большинству инквизиционных еврейских семей. Благодаря своим услугам целому ряду испанских королевских домов Гомесы смогли успешно оставаться в Испании еще долгое время после эдикта Фердинанда и Изабеллы о высылке. Гомесы были связаны узами брака с великой семьей Сантанхель, маррано, которые до своего обращения в испанскую веру носили фамилию Гинильо. Сантанхели, обладавшие богатством, властью и обширными земельными владениями в Арагоне, стали естественной мишенью для инквизиции. Хайме Мартин де Сантангель был сожжен в 1488 г., Доньоса де Сантангель — шесть месяцев спустя. Симон де Сантангель и его жена Клара, преданные собственным сыном, были сожжены в Лериде в 1490 году. Более понятное предательство произошло, когда одна из дочерей Луиса де Сантанхеля вместе с любовником была выдана инквизиции своим мужем. Особенно жестокий инквизиционный эпизод произошел в Гранаде в 1491 г., когда Альфонсо Гомес, его жена, бывшая Виоланта де Сантангель, и ее брат Габриэль де Сантангель были посмертно осуждены за ересь, а их семьи эксгумированы и публично сожжены.