На африканском побережье переговоры о цене велись капитаном раба и губернатором замка. Все это было очень по-деловому, и на рынке, как и на любом другом товаре, происходили колебания. Иногда на заключение выгодной сделки уходили месяцы, но как только она заключалась, рабы с большой скоростью грузились на борт. Капитан, по какой-либо причине «потерявший» своих рабов, по понятным причинам не мог рассчитывать на очень теплый прием в Ньюпорте, поэтому о благополучии рабов заботились, но не больше, чем это было экономически целесообразно. Каюты рабов располагались в пространствах между палубами высотой от трех до трех с половиной футов. Мужчины были вытянуты на спине, в пространстве шириной 18 дюймов на человека, их лодыжки были зафиксированы цепями. Женщины и дети лежали в отдельном отсеке, в такой же тесноте, но без цепей. Путешествие через Атлантику занимало от шести до десяти недель, в зависимости от погоды. Иногда, если капитан был снисходителен, заключенным разрешалось на короткое время подняться на палубу, чтобы потренироваться и подышать свежим воздухом. Нередко в такие моменты заключенные пытались выброситься за борт в море. Несговорчивых заключенных наказывали такими причудливыми способами, как привязывали к якорным цепям кораблей и тащили за собой.
Не менее причудливые опасности подстерегали и тех, кто работал в разных точках треугольника рабства. Одна из двоюродных сестер Аарона Лопеса да Коста, помогавшая своему мужу в его делах в Кингстоне (Ямайка) и оказавшаяся в то время беременной, однажды вечером «при свечах пошла черпать ром, чтобы подделать его для воскресной продажи рабов»[8]. Искра от ее свечи упала в высокопробный ром, и ром вместе с несчастной женщиной вспыхнул. Миссис Да Коста едва не сделала для Кингстона то, что впоследствии корова миссис О'Лири сделала для Чикаго, ведь поблизости находились «магазины рома, бренди и джина на счету», в которых хранились тысячи галлонов горючего. К счастью, «эйнжин» прибыл быстро, и пожар был потушен, хотя и слишком поздно, чтобы спасти леди.
В этой ведущей, уважаемой, даже модной отрасли Ньюпорта молодой Аарон Лопес — предприимчивый, красивый, с темными волосами, высокими скулами, большими темными, властными глазами, маленький и жилистый — рано добился успеха. На сэкономленные во время работы у своего двоюродного брата Джейкоба Риверы гроши он уже через два года смог стать партнером в покупке судна Ann, описанного в купчей как «новая двухпалубная бригантина весом около 113 тонн… полностью готовая для африканской торговли… будет обшита дюймовыми сосновыми досками или 1/2 дюйма кедром… тент, вторая шлюпка, кают-компания, краски, стрелковое оружие, цепи и наручники [эти пункты подчеркнуты в купчей] и всякая другая мелкая утварь будут исключены и предоставлены капитаном». Даже орудия лишения свободы не были проданы владельцем[9].
При весе 113 тонн длина «Энн» составляла, вероятно, около семидесяти футов — небольшое судно для такого длительного плавания, но лишь немногие невольничьи корабли были больше. Стоимость судна для Аарона Лопеса составляла «£690 стерлингов», что не составляло и половины прибыли, которую можно было получить от одного груза рабов. 27 ноября 1772 года, через девять месяцев после заказа, «Энн» стояла в гавани Ньюпорта, готовая к отплытию, а на ее палубах лежали такие грузы, как вино «Мадейра», коричневый сахар, патока, уксус, тридцать овец, тридцать девять индеек, двадцать восемь гусей, двадцать одна утка. Но самым крупным грузом, из-за которого «Энн» низко сидела на воде, были «98 бочонков и 14 ярусов рома Новой Англии», примерно 11 000 галлонов, весом более сорока тонн. Лопес бегло осмотрел свое новое судно — возможно, это был последний раз, когда он его видел, — и передал его капитану, крепкому янки по имени Уильям Эйнглиш, со следующими приказами:
Сэр:
Наш бриг «Энн», хозяином которого вы в настоящее время являетесь, нагружен и готов к выходу в море, мы приказываем вам, чтобы вы приняли первый попутный ветер и как можно лучше добрались до берегов Африки; и поскольку мы не имеем никакого мнения о торговле на наветренном побережье, мы считаем целесообразным, чтобы, как только вы закупите необходимый рис, вы без промедления отправились в Анамобоэ Роуд; Когда, угодное Богу, вы прибудете туда в целости и сохранности, превратите свой груз в хороших рабов на самых выгодных условиях; вы не можете не понимать, что пребывание на побережье в течение значительного времени связано не только с очень большими расходами, но и с большим риском для рабов, которых вы можете иметь на борту. Поэтому мы рекомендуем вам действовать быстро, даже если вы будете вынуждены давать несколько галлонов больше или меньше на каждого раба.
9
Здесь действовал древний талмудический принцип. На протяжении многих веков раввинат постановлял, что если еврей участвует в работорговле, то он не может опускаться ниже определенных стандартов гуманности и порядочности. Еврей мог заниматься торговлей рабами как бизнесом, как и все остальные, но он не мог участвовать в их наказании или пытках. В X веке, например, была большая мода на белокурых рабов-евнухов. Их использовали в гаремах и для гомосексуальных целей. Евреи Востока и Ближнего Востока были обеспокоены такой торговлей и обратились за советом к своим раввинам. Им было сказано, что покупать и продавать евнухов разрешается, но ни в коем случае нельзя заниматься кастрацией. Раввины сказали им: «Пусть этим занимается парень».