Как бы то ни было, в молодости он действительно переехал на постоянное место жительства из родного Ньюпорта в Новый Орлеан. Возможно, произошла размолвка с дядей Моисеем, поскольку Джуда приехал не для того, чтобы, как можно было бы предположить, представлять бизнес своего дяди. Он приехал самостоятельно, как одиночка, и занялся бизнесом как одиночка. Он стал комиссионным торговцем, и самые ранние объявления показывают, что он торгует такими разнообразными товарами, как пиво, сельдь, омары, масло, сигары, свечи, мыло, орехи и голландский джин. Он преуспевал, но в скромных масштабах.
Человек, который, возможно, лучше всех знал Иуду Туро, исполнитель знаменитого завещания, считал его весьма своеобразным человеком. Он писал: «Господин Туро — само олицетворение улитки, не говоря уже о крабе, чей прогресс (если использовать парадокс) обычно отстает… Я должен быть очень осторожен, чтобы подшутить над ним… он очень медлителен… Вы знаете, что он странный человек». В бизнесе Иуда Туро был нерешительным, нерешительным, никогда не проявлял авантюризма и воображения. И все же он был успешен. Он был далеко не самым успешным комиссионным торговцем в Новом Орлеане. Он даже не был самым успешным еврейским комиссионером. И тем не менее, мало-помалу он становился очень богатым, и мало-помалу остальные жители Нового Орлеана начали подозревать об этом и изучать его с новым интересом. В чем же заключалась его формула богатства? Она заключалась в том, что он не тратил. Состояние, которое сколачивал Иуда Туро, приходило к нему копейка за копейкой, и он откладывал их в банки. Как объяснил один знакомый раввин:
Господин Т. не был человеком блестящего ума; напротив, он был медлителен и не склонен к вспышкам энтузиазма, так же как и к опасным спекуляциям; он говорил, что о нем можно сказать, что он скопил состояние только благодаря строгой экономии, в то время как другие растратили его своими либеральными тратами… У него не было вкуса к расточительной трате средств на удовольствия, к которым он не испытывал никакого вкуса. Так, лучшие вина всегда были при нем, но он сам их не пил; на его столе, какие бы деликатесы на нем ни были, была только простая и незатейливая пища для него…
Его существование было уединенным. Большую часть жизни он прожил в ряде дешевых ночлежек на окраине города, в то время как другие новоорлеанские богачи пытались превзойти друг друга, строя роскошные особняки. Лишь в конце жизни он позволил себе роскошь купить небольшой дом. Когда он покупал недвижимость, то делал это в качестве инвестиции. Он никогда ничего не продавал, и его недвижимость, расположенная в растущем городе, с годами только дорожала. Он был кладоискателем, но только самого необходимого для жизни. Он настолько избегал имущества, что после его смерти и оценки имущества к личному имуществу было отнесено всего 1960 долларов. В это число входило столовое серебро стоимостью 805 долларов и вино стоимостью 600 долларов — похоже, это была его единственная личная радость, — а также посуда стоимостью 555 долларов, стеклянная посуда, мебель для кабинета, ковры, шляпная стойка, покрывало и стулья. Его личное имущество было оценено в 928 774,74 долларов США, что, несомненно, является крайне низкой оценкой. Хотя по сегодняшним меркам эта сумма не является ошеломляющей, во времена Иуды Туро, вероятно, было всего десять американцев, которые стоили столько же.
Иуда Туро, согласно легенде, при жизни раздал на частные благотворительные цели целое состояние. Если это правда, то он, видимо, жертвовал анонимно, следуя талмудическому наставлению: «Вдвойне благословен тот, кто дает втайне». По легенде, он также раздал все состояние в 80 тыс. долл., унаследованное от сестры Ребекки Туро Лопес, которая умерла раньше него. Это не соответствует действительности, поскольку в различных документах, относящихся к наследству г-жи Лопес, нет ни одной записи о таком завещании. Очевидно, что при жизни Иуда Туро не проявлял никакого интереса к филантропии и, казалось, был одержим только зарабатыванием и накоплением денег.