Г-жа Рокфеллер говорит: «К тому времени, когда состояние семьи Гратц перешло к поколению моего деда, оно уже изрядно уменьшилось. Мой отец, Бенджамин Гратц III, ушел из дома с двумя долларами и пятьюдесятью центами в кармане, когда ему было около двадцати лет. Два доллара были украдены, но на пятьдесят центов он сколотил себе целое состояние и позаботился обо всех членах семьи — тетях, дядях, родственниках за много миль вокруг. Мы жили все вместе в Сент-Луисе. Мы много пели вместе и читали вслух». Хотя г-жа Рокфеллер гордится своим еврейским происхождением, Гратцы, от которых она ведет свой род, были епископалами, начиная с поколения ее деда, если не раньше. Ей кажется причудливой ирония в том, что ее побочная прародительница Ребекка Гратц должна была остаться незамужней на всю жизнь, потому что любила христианина, в то время как Гратцы в последующих поколениях проявляли склонность к многократным бракам — ее дед трижды, а отец дважды. В детстве, выросшем в Сент-Луисе, она вспоминает, что ее родители были убежденными прихожанами, а епископ Сент-Луиса Таттл был частым гостем за воскресным обеденным столом Гратцев. Г-жа Рокфеллер помнит, как ее мать спросила старого глухого епископа: «Вы любите бананы, епископ?», а епископ, прижав ухо, поинтересовался: «Что это было?». «Вы любите бананы, епископ?» спросила миссис Гратц более громким голосом. «Нет», — ответил епископ, — «я предпочитаю старомодную ночную рубашку».
Несомненно, социальное отличие и обаяние первых американских еврейских женщин, а также финансовая помощь и деловая честность мужчин помогли Джорджу Вашингтону, который, в конце концов, был аристократом-виргинцем и в некотором роде снобом, благосклонно относиться к евреям в целом, как к народу, как к ценной части новой нации. В его штабе служили офицеры-евреи, в том числе два двоюродных брата сестер Франкс. Полковник Дэвид Солсбери Фрэнкс — шурин Хайма Саломона — был эмиссаром Вашингтона в Париже, где он перевозил депеши между Вашингтоном и послом Бенджамином Франклином; он также доставил копии мирного договора с Англией 1784 г. в американские посольства в Европе. Полковник Исаак Фрэнкс, которого называли «мальчиком-героем революции» (ему было всего шестнадцать лет, когда он поступил на службу), продвигался по служебной лестнице, пока не был прикомандирован к штабу в качестве помощника генерала Вашингтона.
Но по окончании войны все еще относительное меньшинство евреев в стране смотрело на свое новое правительство с некоторой опаской. В конце концов, не все поддержали революцию. И на протяжении трехсот лет, при разных монархах и колониальных лидерах, под разными флагами, к этим древним, гордым и высокородным семьям из Испании и Португалии относились, в лучшем случае, неравномерно, а в худшем — катастрофически. С какой стороны теперь подуют ветры?
Когда Джордж Вашингтон вступил в должность первого президента Соединенных Штатов Америки, главы еврейских общин Филадельфии, Нью-Йорка, Ричмонда, Чарльстона и Саванны написали осторожные письма новому руководителю. В них они как можно более вежливо напоминали ему о том, какой страной, по их мнению, должны стать Соединенные Штаты. Лучше всех выразился Мозес Сейшас, глава общины в Ньюпорте. Увидит ли теперь мир, — спрашивал он, — «правительство, которое не дает фанатизму никакой санкции, не оказывает преследованиям никакой помощи, но щедро предоставляет всем свободу совести и иммунитеты гражданства, считая всех, независимо от нации, языка и речи, равными частями великой государственной машины?»
Письмо Сейксаса, очевидно, произвело впечатление на президента, так как в своем ответе он фактически позаимствовал некоторые из его риторических приемов:
«ДЖЕНТЛЬМЕНЫ:
С большим удовлетворением принимая Ваше обращение, изобилующее выражениями почтения, я радуюсь возможности заверить Вас, что навсегда сохраню благодарную память о сердечном приеме, оказанном мне во время моего визита в Ньюпорт всеми слоями населения.
Размышления о прошедших днях трудностей и опасностей становятся еще более приятными от сознания того, что на смену им приходят дни необычайного процветания и безопасности.