Время пришло пересмотреть заново многие положения и утверждения прежних учений, сбросив с них покровы клерикализма. Истина, очищенная от наносов, вновь засияет над миром. К примеру возьмем утверждение Первоучителя, столь яро замалчиваемое церковью: «Вы боги», или «И дана человеку власть над всякою плотью». Разве в этих словах не утверждается всемогущество человеческого разума и власть человека над всей природой и над телом своим? Йоги эту власть утверждают и ее достигают, и могут демонстрировать людям. Но что же сделали церковники с этими великими истинами, превратив сынов Божьих, то есть людей, в рабов, в страхе и трепете пресмыкающихся перед Высшим Началом, обрекающим их, по учениям этих церковников, на вечные мучения ада за краткие часы земного существования? Да знают ли эти невежды и мракобесы, что такое вечность? И может ли Космическая Справедливость и закон Кармы обречь человека за одну только жизнь на вечную муку? Много нелепостей нагородили эти невежды и сияющие истины жизни покрыли слоями изуверства и тьмы, лишив людей Света. Свет этот ныне миру дан будет наукой, ибо Истина мира одна. К Ней подойдут через науку.
1960 г. Окт. 23. И все же будем писать, хотя бы все было против. В этой неизменности ритма утверждается нить связи, основой которого является постоянство. Ритм этот будет продолжен за грани смерти и смерть сделает жизнью, ибо утвержденное здесь утверждено будет там, и отвергнутое здесь — отвергнуто там. Эту жизнь на земле можно назвать полем утверждения условий существования в Надземном. Вот почему каждая принятая или отвергнутая мысль имеет значение для будущего. И равновесие утвержденное рамкою будет выражения духа в незримом. Постоянство и равновесие связаны тесно. Постоянство без равновесия или равновесие без постоянства будут разновесием. И когда слишком трудно, спасительный ритм можно на помощь призвать. И в нем почерпнуть новые силы. Что из того, что беснуются волны прибоя внешних явлений. Они снова откатятся в море, дух же по-прежнему будет стоять нерушимо, мощному дубу под вихрем подобно. Сила равновесия велика. И сила эта от духа, не от земли и других оболочек. В триаде бессмертной основа ее. Равновесие — качество огненное.
1960 г. Окт. 24. Неблагоприятные условия восприятия усиливаются для того, чтобы процесс мог протекать при всяких и даже самых неблагоприятных обстоятельствах. Нужно лишь не останавливать на них мысль, продолжая ее устремлять по принятому направлению. Условия астрального плана по сравнению с земным столь обостряются, что огненное тренирование этого порядка настоятельно необходимо. Планы мысли и планы низших воздействий различны. Но огненное сознание должно видеть и слышать все, что не нарушает своего сосредоточения. Основной поток остается неизменным, боковые же ручейки на него не влияют. Господство мысли над окружающим состоит в том, что мысль продвигается по избранному направлению, не изменяя его в зависимости от внешних условий. Вибрации этих последних, попадая в сознание и запечатлеваясь в нем, все же не изменяют направления основного течения мысли. Даже перерыв не пресекает его стройности. Сознание как бы касается известной сферы и черпает оттуда то, что ему созвучит, несмотря на поступление впечатлений из сфер низших. Расчленение сознания практически явно возможно, и в веках знаем немало примеров тому. Сознание при этом касается разнородных явлений, различных потоков и, почерпая из них, не теряет нить связи ни с одним из тех, с которыми оно соприкоснулось. Конечно, напряжение сознания должно быть велико, а также напряжение мысли ведущей. Вывод один: при всех обстоятельствах ритм записей продолжается, и никакие вторгающиеся в него явления со стороны его нарушить не в силах, если устремление сохранено. Вначале требовалась полная тишина и изоляция, в конце записи можно вести даже на людном перекрестке дорог. Важно допустить, что это возможно, чтобы позднее осуществить в применении. Многие чудесные феномены возможны, и нет установленных рамок уявления активности высокого сознания. Могучая сила ритма сметает преграды обычных условностей и делает невозможное возможным. Будем писать и ночью, и днем, и когда захотим, и во всяких условиях, и при всех обстоятельствах.
Победа в том, чтобы не замедлять шага и не нарушать его ритма. Особенно вредна в этом отношении неожиданность, вызывающая шок и даже паралич некоторых центров. Потому изумляться не следует ничему и не поражаться ничем, также не нужны и внешние знаки удивления в угоду кому-то или чему-то. Достоинство духа не позволяет этого. Ужимки духа этого порядка особенно вредоносны. Ведь рядом с ними стоит льстивая угодливость, а за нею унизительное лепетание. Быть собою самим надлежит при всех обстоятельствах жизни, не унижаясь до улыбок угодливости и соглашательства. Соглашательство, угодливость — это одно, согласие и взаимопонимание — нечто совершенно другое. Эти последние не уязвляют достоинство духа, в то время как соглашательство поражает его. Много вредоносных привычек носит в себе человек. Молчание тем хорошо, что избавляет от многих ошибок и не создает условий, в которых астральный паяц уявляет марионеточную сущность свою. Он унизитель достоинства духа, готовый в любую минуту проявить рабский свой лик. Он лепечет, он льстит, он улыбается условной улыбкой ничтожества, он же и лжет, он же боится всего и всегда. Не столь он ничтожен, сколь вреден, и не столь он живуч, сколь не нужен вперед устремленному духу.
1960 г. Окт. 25. От земли оторваться нельзя и землю оставить. Значит, надо мудро суметь сочетать небо и землю в сознании, и при этом так, чтобы земля не только не мешала, но служила трамплином для освоения неба. В сущности говоря, мешает не земля, но тяготение природы человеческой к неизжитой животной натуре внутри человека, наследию прошлого в нем. И если человек — это процесс, то животное начало в нем есть явление, подлежащее изживанию и преодолению. На известной ступени, близкой к освобождению, наследие прошлого встает из глубины сознания с особенной силой и в последних усилиях тянет сознание вниз. Прибою волн прошлого следует противостать, собрав свои силы, ибо не долог прибой и временен. И привлекательность земных притяжений лишь кажущаяся. Не может поднявшийся дух жить уже ими, ибо они ничего не дадут, кроме разочарования, тягости и отемнения. Вот возникает вожделение пищи, но стоит отяготить ею, уже отброшенной и непривычной, желудок, как утонченный организм тотчас же восстанет, ибо придется тяжко платить за отравление. И так же точно со всеми прочими, тянущими вниз прельщениями. То, что радовало и давало удовлетворение раньше, ныне его уже не принесет, а приносит только горечь падения духа в объятия прошлого. Но в прошлом все сожжено для огненной йоги, и возвращение на старые пепелища радости духу не даст. Живем будущим и в будущем, где лежит поле новых достижений и где новое полностью заменяет старое и заменяет столь полно, что прошлое уже не приходит на сердце; украшая его (прошлое) цветами, носим их на могилу. Но довольно могил. О жизни идет Наша речь и сияющих возможностях духа. Все впереди и все достижимо. И призраки прошлых свершений не в силах пути преградить.
1960 г. Окт. 26. В сознании, как в зеркале, отражается окружающий его мир, но мир, окрашенный характерными для данного сознания красками. И не всегда отражение это спокойно и четко. Поверхность зеркала скорее можно уподобить воде, нежели стеклу, и малейшее дуновение астральных вихрей тотчас же искажает все отражение. И видит тогда человек мир внешний не таким, каков он есть, но как кажется. Так помимо ограничений, свойственных обычному сознанию, вносятся еще добавочные искажения. И действительность превращается в ярую очевидность, столь далекую от реальности. В этих призрачных личных мирках и живут миллионы людей вне пределов действительности. Исказитель ее астрал. Под властью его томится сознание, тюремщик духа — так его можно назвать. Это враг номер первый. Освобождение духа от всякого рабства начинается с освобождения от тирании астрала. Можно прожить без его уявлений. Не нужны его переживания. Не нужны его вспышки. Можно дать себе задание: хотя бы один день провести без всяких эмоций. Без них можно есть, пить, спать, работать и все же быть человеком, но человеком, свободным от судорог астрала. Вот человек раздражился, вот испугался, вот вдруг хохочет — к чему все это. Спокойствие должно заменить все ужимки астрала. Без них можно жить. Итак, на сегодня задача — движения в астральном проводнике прекратить хотя бы на один день. Довольно его произвола! Ни на что не реагировать никак. Хорошо ли, плохо ли, приятно ли или неприятно, нравится или нет — внутри паяц связан силою воли и кривляться ему не разрешено, пусть хоть все вверх дном перевернется, но паяц пусть будет связан на день, только на день, чтобы увидел хозяин его, что кривляка подвластен хозяина воле. Надо понять, что можно мыслить и жить и чувствовать себя полноценным человеком при условии полного замолкания астрала. Лишь только при этом условии можно утверждать спокойствие и равновесие. Мятущаяся комическая оболочка должна быть приведена к молчанию. Даже однодневный опыт будет полезен, ибо трудно начать. Сколько усилий делалось и делается, чтобы возноситься духом, но что-то упорно мешает, сводя на нет все достижении. Мешает астрал, враг номер первый, делая бесплодными все устремления духа. Сколько их — пошатнувшихся, остановившихся, вспять идущих! Кто их ведет и куда? Астрал неуемный и ярый, дух оседлавший, влечет его яро во тьму. Позволено все, нет запретов, но не рабу, не тому, кто во власти астрала, тягчайшем из всех видов рабства. Надо силы найти цепи рабства порвать, и надо добиться свободы. К чему все завоевания свободы человеку, находящемуся в рабстве у своей низшей оболочки? К чему свобода пьянице, наркоману, садисту? Даже малая победа над астралом полезна, ибо ведет к большей. За первой попыткой последует вторая, за второй — третья, пока не будет обуздан паяц и смирен, и ярость не смолкнет его. Иначе конец и горе побежденному духу, и рабство уже не у своего астрала, но у тьмы, которая через него порабощает свободу духа. Пощады к паяцу в себе быть не может. Он и Я в человеке различны. Но он, неуемный, врос в человека и заменил собой его Я. Скверну вырвать следует с корнем, и день первый пусть будет началом борьбы с врагом древним не на жизнь, а на смерть.