«Не повезло же кому-то, – равнодушно подумал Лучано. – От этой дряни умирают нехорошо. В удушье человек может лишь беспомощно открывать рот, отсюда и название, а сама агония длится долго».
– Зачем вы приехали, мастер? – спросил он, словно это напоминание о привычной жизни Шипа что-то сдвинуло в мыслях. – Это большая честь, но… разве я не справляюсь?
О том, что Альс хочет его выкупить, Лучано никогда не писал, хотя подробные донесения обо всем, что с ним происходило, отправлял каждую неделю. Ну хорошо, почти обо всем. Кое-что он оставлял только для себя.
Запах волос синьорины Айлин, который прекрасно помнил во сне и наяву. Хрипловатый спросонья голос Альса, когда друг и монсиньор с утра пораньше заваливался к нему в комнату и просил шамьет. Редкие минуты, когда они оставались наедине и просто молчали… Иногда вечером Лучано разминал Альсу плечи и спину, старательно сдерживая себя, чтобы полезная процедура не перешла в откровенную ласку, как бы ему ни хотелось просто погладить горячую и удивительно гладкую для такого большого мужчины кожу. Иногда они вспоминали Айлин и то, что было в походе, Лучано будто чувствовал пальцами шелковистую буйную роскошь ее волос, а хмурый после целого дня утомительных обязанностей взгляд Альса смягчался и теплел.
Это принадлежало только ему! Как и резкое, острое до боли желание, которое он неизменно ощущал при взгляде на Дункана Роверстана. Совершенно иное, чем то упоительно нежное и трепетное чувство, которое Лучано испытывал к своим синьорине и монсиньору. Эту почти мучительную страсть он отлично научился скрывать за шутливыми признаниями, которые никто, разумеется, не воспринимал всерьез. Просто Фарелл – итлиец, вот и разыгрывает развратного красавчика, королевского кота…
Лучано прекрасно знал, что сам Роверстан понимает всю меру его искренности, но… слишком много опасных и горьких тайн их связывало, чтобы грандсиньор разумник возмущался этой почти-игре. Забавлялся – да. Держал Лучано на тщательно рассчитанном расстоянии – безусловно. Не давал ему никаких надежд – о, разумеется! Но не оскорблялся, как тигр не может оскорбиться поведением кота, пробравшегося к нему в клетку и с упоением ловящего кончик огромного черно-золотого хвоста. И уж конечно, это было совсем не так, как с Альсом и Айлин…
Все это он и в мыслях не имел объяснять мастеру, а вот теперь получалось, что Ларци все-таки увидел в его письмах нечто, потребовавшее не просто вызвать Лучано в Итлию для личного доклада, но визита сюда, в Дорвенант. И хотя разговора про разрыв с гильдией все равно было не избежать, Лучано все откладывал его, малодушно отодвигая решение до самого конца отведенного ему срока… Теперь эта трусость обернулась против него самого!
– Хотел посмотреть тебе в глаза, – с преувеличенной серьезностью подтвердил его опасения мастер. – Зрачки оценить, а то пишешь такое, что у меня волосы дыбом встают. Добрый король, честный и справедливый канцлер… А еще зеленая зима и твердая вода!
– Про воду и зиму – это была шутка! – запротестовал Лучано. – Мастер!
– А про короля и его главного министра – нет? – усмехнулся Ларци. – Вот я и говорю: пугаешь ты меня, мальчик. Но зрачки хорошие, правильные зрачки. Дурью, значит, никакой не увлекся.
– Издеваетесь… – протянул Лучано, понимая, что мастер по обыкновению шутит.
А вот то, что звучат эти шутки как-то невесело, уже против всякого обыкновения!
– Пытаюсь понять, – сказал Ларци голосом мягким и теплым, словно камзол из арлезийского бархата, который Лучано расстегнул – ему вдруг стало жарко. Зато глаза мастера блеснули остро и холодно, будто две голубые льдинки. – Видишь, даже бросил все дела, чтобы посмотреть, как тут живет мой Фортунато. Ты же все еще мой, не так ли? Или уже нет?
На несколько мгновений в комнате повисла оглушительная тишина. Не опуская взгляда, Лучано рассеянно погладил Перлюрена, запустив пальцы в мягкую серую шерсть, а потом сказал без улыбки, которая точно вышла бы фальшивой:
– А вы сомневаетесь, мастер? Я все еще пью шамьет из ваших рук.
Ему показалось, что тишина сгустилась еще сильнее, как только стихло последнее слово. Ларци задумчиво посмотрел на него и бесстрастно уронил:
– Верно, мальчик. Но почему-то с таким лицом, словно и правда ожидаешь в нем порцию отравы. Вот я и задумался, с чего бы это мой Фортунато вдруг начал меня бояться? Чего я не знаю о том, что здесь происходит? Конечно, не все стоит доверять письмам, но ты здесь уже почти полгода, мальчик мой. Порталы работают месяца четыре, не так ли? И за все это время ты не выбрал денек, чтобы навестить старого Ларци. Странно, не находишь?