Лучано на миг показалось, что канцлер произнес это не без тайной надежды. Интересно, почему? Хотя все просто! Его сын влюблен в Айлин, а вдова – это совсем не то же самое, что замужняя женщина. Вдова может выйти замуж во второй раз…
И снова молчание повисло в спальне удушливой пеленой. Канцлер терпеливо ждал, а Лучано и вовсе притаился у стены, боясь привлечь к себе внимание движением, словом или взглядом. Однако Аластор, едва размыкая губы, уронил, тяжело выговаривая каждое слово:
– Не пожелаю. Бастельеро защищал свою жену и ребенка, у меня нет права винить его в этом. Случись все иначе… Если бы я мог это предотвратить… Но вышло как вышло, и его казнь уже ничего не изменит. Милорд Ангус, я приказываю вам хранить молчание об этом деле. Лорд Бастельеро получает мое прощение… – Он запнулся, а потом исправился: – Нет, не прощение. Помилование. Но сам он ничего не должен об этом знать. И я клянусь всеми Благими, что это последний раз, когда я спускаю Грегору Бастельеро какую-то вину. Сегодня все счеты между нами закрыты, и больше я ему ничего не должен ни за Дорвенант, ни лично за себя.
– Да, ваше величество, – склонил канцлер седовласую голову. – Какое наказание ожидает остальных участников этого дела? Признаю, что совершил непростительный поступок, скрыв от вас правду, и не смею оправдываться.
– Перестаньте, милорд, – поморщился Аластор. – Что мне вас, казнить, что ли? И с кем я останусь? С Логрейном и Сазерлендом? Считайте, что тоже помилованы. Но на тех же условиях! Как и лорд Фарелл!
Он коротко глянул в сторону Лучано, у которого закололо где-то внутри. Опять лорд Фарелл! Как чужака! А вдруг теперь только так и будет?! С другой стороны, раз уж он помиловал Бастельеро… Значит, все понял, верно?! То, что это последнее помилование, грандсиньор некромант, в отличие от них с канцлером, не знает. И это важно. Насколько Лучано известен характер Альса, узнает об этом Бастельеро, лишь когда королевский гнев обрушится на него при следующем проступке самой тяжелой мерой.
– Да, ваше величество, – снова кивнул Аранвен не благодаря, но очень почтительно.
– Ступайте, – велел Аластор, тяжело вздохнув и садясь в кресло, скорее даже оседая. – Не беспокойтесь, я… не натворю никаких глупостей. Пришлите лейб-лекаря, пусть даст снотворное, а завтра… вернемся к делам.
– Ваше величество!
Поклон канцлера, вставшего из кресла, был очень низким и… благоговейным, другого слова Лучано при всем желании не смог бы подобрать. Более подходящего мгновения ждать не стоило, и Лучано тоже шагнул от стены, подхватил Перлюрена, который незаметно выбрался из-под кровати и теперь внимательно нюхал испачканный мелом ковер.
– Монсиньор, – сказал Лучано тихо и очень ровно, – надеюсь, завтра вы уделите время и мне? Главарь разбойничьей шайки сегодня вечером будет допрошен. Однако уже нет сомнений, что лорд Логрейн, опекун своей племянницы Клариссы, виновен во множестве преступлений…
– Завтра, – согласился Аластор. – Жду вашего подробного доклада, лорд Фарелл. – И добавил, пока у Лучано тревожно и болезненно тянуло внутри от этого обращения: – Кстати, я получил письмо из Итлии. Мой бывший тесть желает видеть тебя и просит нанести ему визит как можно скорее. К этой просьбе присоединяется его высочество Джанталья, который гостит у Риккарди… Странное письмо. Теперь я думаю, что тебе лучше не ехать. Я найду для Риккарди причину тебя не отпустить.
«Нужен! – возликовало глупое измученное сердце, тут же пустившись в радостный галоп. – Я ему все-таки нужен! Не гонит, не отпускает и даже готов защищать! О Всеблагая, за что мне столько милости! И каким же я буду мерзавцем, если в благодарность поссорю его с Риккарди?!»
– Я думаю, – осторожно сказал он вслух, – их высочества торговых принцев интересует… не это дело. Джанталья в нем и вовсе ни при чем. Полагаю, речь пойдет об одной истории, которую я рассказал им во время прошлого визита. Это дело гильдии, к Дорвенанту оно не относится совершенно. А вот если я не поеду, Риккарди может заподозрить неладное. Лучше дать ему то, что он хочет, это гораздо безопаснее.