— Трэвис?
Он не понял, что говорит Сузанна, и одарил ее печальной улыбкой, стараясь сосредоточиться.
— Извините, — вежливо пояснил он. — Я задумался.
— Вы пропустили мимо ушей наш разговор о Гиддингсах? Странно. Вышел последний журнал «Дом и сад», — объяснила она. — Я показала статью леди Мэри, и она была потрясена. Подумать только, заказ для Гарден-Хауса! — Она наклонилась вперед, накрыла своей рукой его ладонь. Удивительно непривлекательная рука, инстинктивно отметил Трэвис, пальцы короткие и толстые, несмотря на длинные наманикюренные ногти. Огромный сапфировый кабошон бросался в глаза. — И нет ни одной вашей фотографии, лишь вашего помощника, — журила она, ободряюще похлопывая его по руке. — Такое разочарование! О чем вы только думали, оказывая вашему помощнику столь высокое доверие?
— Я отдавал должное. — Резкая боль пронзила его изнутри. — Билли отвечала за реконструкцию. Я едва ли мог вмешиваться. Кроме того, она красивее меня, — добавил он, стараясь казаться непринужденным, что ему не удалось. — И гораздо фотогеничнее.
— В прошлом, Трэвис, — холодно подчеркнула Клео, — так как она больше не работает на Гиддингсов.
— В настоящем, Клео, так же холодно добавил он, переводя взгляд с матери на дочь. — Хоть она и бывший работник, но нельзя отрицать ее привлекательности.
— В некотором роде, возможно, — сухо согласилась Клео. — Но лично я всегда находила ее простоватой. Она слишком высокая и настоящий сорванец.
Он бросил салфетку рядом с тарелкой, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Я что-то не припоминаю, чтобы ты встречалась с Билли настолько часто, чтобы составить о ней мнение, — сказал он как бы в размышлении. Трэвис нарывался на скандал, он знал это, но злобные замечания Клео его задели.
— Давай, давай, защищай ее. Полудикая девчонка. Невелика заслуга лазить по деревьям в чужом саду. Твоем саду. Я была там, помнишь?
— Однажды, — признал он. — Продолжай в том же духе. И после первой же встречи ты готова немедленно осудить Билли?
— Почему бы и нет? Да и на работу она одевалась едва ли лучше…
— Но ты никогда не встречалась с ней на работе, — мягко уточнил он.
— Ошибаешься. Просто тебя не было. Я случайно забегала один или два раза. Удивляюсь, что сверхнезаменимая Тейлор не упомянула об этом.
— Но я больше удивлен, что не упомянула об этом ты, — не унимался Трэвис, постепенно выходя из себя.
— Ладно, мне тогда это не казалось важным. А так как тебя там не было, я отменила ленч.
— И сознательно забыла упомянуть об этом позднее?
Лицо Клео помрачнело.
— Что это, Трэвис? Я совершила преступление? Да, я не упомянула о том, что забегала, потому что забыла. Это просто выскочило у меня из головы. Удовлетворен?
— А если нет?
— Еще вина, Трэвис? — Смягчающий тон Джона Россингтона разрядил напряженную обстановку.
Еще вина. Какая заманчивая мысль! Но нет, лучше не надо. Коньяк развяжет язык, и одному Богу известно, что может с него сорваться. Кроме того, было что-то еще, что тяготило его. Через полчаса, когда эта уютная семейная группа распадется, ему предстоит подняться с Клео наверх и лечь в огромную кровать с атласным покрывалом, которая предназначена разве что для медового месяца. И Клео будет ждать его действий, исполнения обязанностей. Как от настоящего жеребца, мрачно подумал он. О Господи! Какая ерунда.
Он перевел взгляд с полувызывающего, полуобиженного лица Клео на обеспокоенное лицо ее отца, его добрые серые глаза, исполненные молчаливого страдания. Неожиданно для себя Трэвис понял, что этот человек, возможно, болен. Он покачал головой.
— Спасибо, Джон, не надо. Уже поздно, я ограничусь кофе.
— Но, дорогой, я заказала шампанское, — возразила Клео уже в номере.
— Прекрасно. Ты и выпьешь его. — Он отвернулся, ослабил галстук и бросил пиджак на спинку ближайшего стула.
— Но я не понимаю, мы же не собираемся ехать домой. В этом был весь смысл — остаться здесь, Трэвис. Мы одни. Только ты и я. И я соскучилась по тебе. — Она приглушила голос, выражение ее лица стало смущенным, когда она остановилась прямо перед ним. Трэвис не отреагировал. Тогда она приблизилась к нему и стала медленно водить руками по тугим мускулам живота, по мощному торсу. Ее большие пальцы ласкали его твердые соски. — Дорогой, я соскучилась по тебе, — хрипло повторила Клео, приподнимая лицо и раздвигая губы в молчаливом приглашении к поцелую.