Флоренц понимал, на что намекает Бейн. К магии излечения Флоренц обязан был подмешать магию забвения. В их племени старались не оставлять людям воспоминаний о контактах с кентаврами (тем более - о таких случаях, как этот, когда человека чуть не затоптали насмерть). И сейчас Бейн фактически спрашивал Флоренца, добавил ли тот магию забвения в общее исцеляющее воздействие.
- Я сделал все, что нужно. Она ничего не вспомнит, - выдохнул Флоренц.
Прозвучало это как-то неестественно, и он испугался, что Бейн не поверит, хотя сказанное было чистой правдой. А голос Флоренца был нетверд оттого, что ему очень не хотелось делать то, что он сделал. Он не хотел, чтобы Луна Лавгуд забыла их редкие встречи весенними вечерами на протяжении последних двух месяцев. И то, как он ее спас. И как он нес ее на руках, прижимая к себе...
Бейн вгляделся в синие глаза Флоренца - тот нашел в себе силы не отвести взгляд - и, криво усмехнувшись, сказал:
- Смирись, Флоренц. Не ты первый, не ты последний из кентавров, кого влечет к человеку. Но всем нам приходится подчиняться Великому запрету.
- Нам?.. - не сдержал удивленного возгласа Флоренц и тут же пожалел об этом. Вот теперь Бейн точно разъярится... Но Бейн был невозмутим. Только резче стала линия плотно сжатых губ да черные глаза сверкнули из-под спутанной длинной челки вороного оттенка.
- Да, нам... Я был тогда очень молод. Меня пригласили в Министерство магии - позировать для статуи кентавра в Фонтане Магического братства. И понравилась мне там, у них, одна девушка. Молодая, красивая, с каштановой гривой и в розовой мантии, она была непохожа на остальных женщин министерства - скучных и суровых, одетых в темное.
Флоренц слушал - и страстно желал, чтобы Бейн немедленно замолчал. Ему совершенно не хотелось знать о прошлом лидера их племени. Это могло дорого обойтись в дальнейшем. Кроме того, это было просто тяжело слушать...
- Я заговорил с ней, а в ответ... В ответ я услышал всё, что она думает о нашем племени. И о других магических созданиях. Сколько же ненависти и презрения было в ее словах! Не знаю, как я сдержался и не убил ее на месте! В тот день я осознал всю мудрость Великого запрета. И постарался навсегда забыть эту Долорес Амбридж... Вот так-то, Флоренц. Забудь и ты Луну Лавгуд. Так будет лучше для всех.
***
...Как они оказались на пляже, Луна не помнила. Они шли с Флоренцем по белому песку и любовались синими волнами, а потом Флоренц вдруг посмотрел на нее долгим и грустным взглядом, отпустил ее руку и медленно пошел прочь - прямо в эти синие волны, по которым уже начали ходить белые барашки: поднимался ветер. Луна хотела было кинуться за ним, но белый песок цепко держал ее за лодыжки...
...Белый песок был таким красивым! Луна пересыпала из ладони в ладонь песчинки, сидя на берегу, и пыталась вспомнить, кто же только что был рядом с ней. Она смутно помнила, что кто-то был, но кто он и куда подевался - не могла сообразить. Резко пахло какими-то цветами, и Луна удивлялась: откуда эти ароматы, если кругом, куда ни глянь - либо белый песок, либо синяя гладь моря? И ни единого цветка, да и вообще хоть какого-либо растения...
...Время здесь словно остановилось. Луна лежала на белом песке, прогретом солнцем, и наслаждалась одиночеством. Она не знала и не хотела знать, сколько это длилось. Ей было хорошо. Очень хорошо. Единственное, что ее слегка волновало - это запах моря. Оно манило своим призывным шелестом и пьянящим ароматом соли, ветра и водорослей. Луне хотелось, чтобы море оказалось чуть ближе, но встать и подойти вплотную к волнам, гладящим песчаный берег, у нее не было сил.
И тогда волны сами начали подбираться к ней. Ближе, еще ближе, совсем близко... Их глухой шум оставался таким же мерным, но запах - о, этот дразнящий аромат моря! - становился все сильнее, пока не стал нестерпимо-острым. Робкая волна лизнула руку Луны, вызвав в душе чувство покоя и умиротворения.
Но тут другая волна, коварно подкравшаяся следом, вдруг встала вертикально грозной стеной и изо всех сил обрушилась на девушку. Слепяще-голубое небо над пляжем в один миг стало темным. А потом по нему разлетелись фейерверком звезды. Больше Луна ничего не помнила.
***
- Джордж, дай-ка сюда тюльпаны! - энергичным шепотом сказала Анджелина. Оттого, что мадам Помфри запретила им громко разговаривать над постелью Луны, Анджелина не утратила своих командирских замашек.
Джордж послушно вручил ей букет, и девушка поставила его в вазочку, которую затем разместила на подоконнике. Таких вазочек, наполненных водой, мадам Помфри принесла несколько штук. При ближайшем рассмотрении они оказались крупными колбами.