Вот и завод – кирпичное здание в три этажа, обнесено высоким забором. Ворота открыты, сквозь них видны машины и фигуры людей.
Мама спокойно идет к воротам - мы остановились, не доехав до них где-то метров сто. Я иду рядом, оцениваю все, что вижу.
Тут, похоже, половина банды собралась. Во дворе человек тридцать, все в черных как морды куртках, у всех оружие торчит. Машины – сплошь блестящие, украшенные демон знает чем. Ну почему смертные считают, что чем больше краски и золота – тем круче? Да и украшений…
На маме вот никаких, кроме артефактов под костюмом. Или взять Тепета Араду, который, пока не начинает вызывать смерчи, иногда вообще на бомжа похож.
Вперед выступает молодой парень, смотрит на нас нервно. Открывает рот, но не успевает ничего сказать; мама с улыбкой интересуется:
– Ваше имя?
– Морис, м’м, – автоматически отвечает парень.
– Проводите нас внутрь.
– Н’… т’м басс! – с ужасом заявляет Морис. – Й’го пр’сто так не дйорг!
Мама изгибает бровь. Я тихо вздыхаю. После того, что этот парень сделал с английским языком, он должен на нем жениться.
Морис прокашливается и уже внятно выдает:
– Там босс. Его так просто не дергают…
– Боюсь, что вы неправы, – замечает мама. – Мне придется его побеспокоить.
– Но там сам Гарри Резчик! – выдыхает Морис.
Мама смотрит на него как Эверест на гальку. Примерно с таким же недоумением и сожалением.
– Именно с ним, – мягко сообщает она, – я и намереваюсь беседовать. Проводите нас. Пожалуйста.
Морис резко разворачивается и чуть ли не марширует вперед. Мама это умеет – так попросить, что сперва выполнишь, и потом только сообразишь, что сделал.
Остальные расступаются. Смотрят насупленно, кто-то что-то бурчит… я не понимаю. Слышу, но не понимаю; чтобы сквозь такой акцент проникнуть, нужна очень крутая магия.
Первый этаж здания – сплошной пыльный кирпич. Ну никакого понятия о стиле у людей! Главы Семей если кого на переговоры зовут – так пригласят как минимум в ресторан, а то и в отель. И обедом обеспечат; может, и отравят, но вкусно будет без сомнения.
По лестнице поднимаемся на второй этаж, слышны голоса. Я незаметно напрягаюсь: ну не нравится мне такой прием. Совсем.
Входим на этаж; большой пустой зал, в противоположной стене – еще одна дверь. Ближе к середине – стол, за столом мерзкий тип, вокруг него еще полтора десятка таких же.
Гарри Резчика я заочно знаю. Правая рука Волка - личность наглая и опасная. Есть образование по верхам, чем любит шокировать. Морда соответствует – очки черные на пол-лица, увешан золотом, развалясь в кресле, поигрывает десантным ножом.
Вот есть же люди – смотришь на них, и сразу понимаешь, что зомби могут быть приятны в общении.
Мама меряет взглядом его, потом подручных, и мимоходом замечает:
– Морис, вы свободны.
– Морис, стоять, – мигом рычит Резчик.
У парня сразу на лице возникает выражение такое… сложноподчиненное. В смысле, он рад бы подчиниться, но не понимает – кому.
Повисает тишина, но потом Резчик все же делает небрежный жест и Морис с огромным облегчением выметается из комнаты. Я едва сдерживаюсь, чтобы глаза не закатить: нашел кого переигрывать «силой личности».
Но хоть слова произносит понятно. И на том спасибо.
Мама неспешно к нему подходит; картина – ну совсем «невинная школьница, что забрела в квартал страшных бандитов». Все они явно так и думают и ухмыляются; я же почему-то другую картину вижу – «дракон с интересом смотрит на наглых мышек».
– Добрый день, мистер Резчик, – произносит мама. – У вас обширная свита.
– А у вас – один только? – интересуется Гарри, даже не утруждаясь тем, чтобы встать.
– Я бы не возражала появиться в сопровождении такой же свиты, – дипломатично отвечает мама.
– Зависть – яд для сердца, – ухмыляется Резчик. Мама морщится.
Ой, дурак. Зря он Вольтера поминает, мама его терпеть не может, говорит, что он ей нахамил. Лучше б Шекспира цитировал, вот его мама любит. Упоминала как-то, что он кого-то с нее писал, то ли Беатриче, то ли леди Макбет.
– Итак, мистер Резчик, как я понимаю, вы уполномочены вести переговоры от имени мистера Волка?
Я давлю улыбку. Знаю я эту интонацию, с которой она «мистер» произносит. Так коп права зачитывает парню, когда мордой в капот сует.
– Еще бы! – бандит поднимается, обводит всех глазами. Я делаю то же самое, останавливаю взгляд на тощем парне, застывшем у окна справа. Увешан не золотом, а какими-то костяными штуковинами, на голове – цилиндр.