Картина очень узких улочек с трущимися друг об друга стенами каменных домов, с разноцветными крышами и расположенными на уровне второго этажа окнами, радовала глаз. Было ощущение, что вот сейчас, из того или иного окошка выглянет полногрудая красавица, а по — другому никак, корсет не позволит скрыть красоту, и одарит Тёма белоснежной зовущей улыбкой. Или плеснет сверху содержимое отхожего ведра. Хотя последнее, это, скорее, нырок в зарытые в подсознании представления о старой доброй средневековой Европе. В Троттире, с его чистотой на улочках такого "подарка" можно было не опасаться.
Чем ему приглянулась третья по счету встреченная в городе гостиница, Тём потом всё равно не смог себе разъяснить. Может названием? Всё же обед в "Веселом поросенке" изначально рисовался более аппетитным, чем в "Приюте Утопленника". Или ему просто надоело ходить по городу.
Как бы там ни было, Тём шагнул в дверь под вывеской, на которой был изображен действительно весёлый поросенок сидящий на блюде и болтающий ножками. В одной лапе у него была кружка с шапкой стоящей сверху пены, а во второй вилка с нанизанным куском какой то еды. <
Глава 9. Файролльская новелла эпохи возрождения 2. italiano vero
Отсчет минус 1 до прогнозной точки бифуркации.
Улыбку от теплых воспоминаний о днях проведенных рядом с духом — хранителем на свое холодное, равнодушное лицо требовательного и богатого посетителя, Тём выпускать не стал.
— Мне бы комнату снять. Это можно?
— Очень даже можно. Наверху номера из двух комнат. В одной кровать, во второй стол, шкафы в каждой. Также есть место, где бадейку с горячей водой поставить. Всего золотой в день.
— Не слабо так. А есть другие предложения?
— Как не быть. На первом этаже номера по одной комнатке. В ней кровать и шкаф. Простите, милсударь, бадейку поставить некуда и запахи с кухни могут беспокоить. Да и посетители, бывает, в зале шумят допоздна. Может, всё‑таки на втором этаже? Я так уж и быть, одну серебрушку могу уступить, — с надеждой протянул хозяин.
Деньги у Тёма были, но платить золотой за номер, в котором он просто оставит часть вещей и в лучшем случае побудет пару часов было жлобно.
— А на первом этаже сколько комнатка будет стоить?
Хозяин тяжело вздохнул, окинул ещё раз цепким взглядом "славного норда" и выдал ответ:
— Две серебрушки. И то, из уважения к военному сословию.
— Годится. И вот ещё что, любезный. Подскажите, в каком номере у вас монах остановился.
— Не могу знать. Мой помощник ключ выдавал, а сейчас, как назло, его в гостинице и нет.
То, что хозяин врёт, Тёму было понятно. Непонятно почему. Что за такой секретный инквизитор? Тём все же попытался зайти с черного хода.
— А вот передо мной дама заходила. Молодая, стройная, лицо под вуалью, запах жасмина по всему коридору. В какой номер она поднялась?
— Вот ведь какая жалость. Я на кухне был и не видел. Красивая дама, говорите? Ой как обидно, что прошла, а я не увидел. А тут ещё этот насморк не к месту. Хотя оно и хорошо, мы тут всё больше не жасмин, а кислую капусту нюхаем.
Вот же прохиндей, и не соврал и правды не сказал.
— Ладно. На тебе две серебрушки, посмотрю как у вас приезжих привечают. Если понравится, остановлюсь у тебя надолго.
Тём как — бы в сомнениях добавил к уже выложенным на стол ещё две монетки.
— Только вот ты мне так ничем и не помог. А мне монах нужен был исключительно по вопросам веры.
Хозяин остановился перед ящиком с ключами, перебрал несколько, недовольно ворча, но видимо нашел нужный и отдал его Тёму, напутствовав того:
— Иногда помощь не должна громко кричать о себе. Достаточно, что она тихо будет там, где её ждут. Надумаешь остаться на неделю, — буду очень рад.
Тём повертел ключ в руках, пытаясь сообразить, куда пристроить странное напутствие, полученное от хозяина гостиницы. Вроде и намек, а как им воспользоваться не понятно. Ничего не придумав, Тём пошел смотреть свои хоромы.
Комнату, в которую с трудом вписали кровать, шкаф и два табурета, скорее можно было назвать чуланчиком. Особенно порадовали глаз шкаф и табурет с дыркой над ведром. Первый возможностью разгрузить рюкзачек, второй- всё ещё радостно удивляющей в мелочах реалистичностью мира.
Тём выгрузил в шкаф из рюкзака предметы на продажу и те, что на "подождать", на вырост.