— А как ты объяснишь поступок Лены?
— Вот это было в оставшейся части документов. Дед написал, что результаты работы супермаркета превзошли все ожидания. Настроение у всего персонала приподнятое. Он надеялся обсудить это со мной, рассказать, что планирует переделать все наши магазины в супермаркеты. Как это осуществить? У него был выбор. На первый вариант — крупные изменения — нужны 12 месяцев и большие деньги. Чтобы это поднять, деду пришлось бы занять приличную сумму и даже заложить усадьбу. Он поручил Лене определить стоимость и проследить, чтобы судебный исполнитель учел семейные интересы. Этот вариант мог привести к банкротству. В действительности это значило изменить завещание.
Второй вариант тоже предусматривал изменение, но медленное. Наличные деньги предоставлялись на 15 лет. Для деда это был слишком долгий путь. И третий вариант — компромиссный. Он позволял осуществить идею супермаркетов за 5–6 лет. Для этого дед собирался продать часть собственности, например, оклендскую и велингтонскую квартиры, собрать наличные, но усадьбу не закладывать. Выгода, прибыль появятся после первого же открытия супермаркета, тогда будут откладываться средства для следующих реконструкций.
— Итак, внезапно оказалось, что я не безнравственная ведьма, которая собирается изгнать твою мать из ее дома!
— Ох! — Голубые глаза были печальны. — Когда я прочел письмо, то понял, как Лена манипулировала документами. Еще до того как я отправился в поездку, я сказал ей, что собираюсь жениться на тебе, как только вернусь. Мне и в голову не приходило, что у нее на меня собственные планы! Что она сама намерена выйти за меня замуж! Она меня не любит, просто считает, что я ей подхожу, к тому же богат.
Через два дня пришел дед и дал ей задание, обрисовав в общих чертах три своих варианта. Лена сознательно использовала документы, истолковав все по-своему. Сегодня после обеда, на пути из аэропорта, я вызвал ее. Потребовал отставки и посоветовал навсегда уехать из страны, если она не хочет, чтобы я передал дело юристам. Она подписала заявление об отставке и сказала, что уедет в Европу заниматься музыкой. Я пошел к тебе домой, но твоей матери не было. Вместо нее я увидел миссис Элиот. Она — твой абсолютный сторонник! Даже отказалась говорить, где ты и когда вернешься назад. Возвращаясь, я наткнулся на засаду двойняшек. Дорис подарила мне раковину.
После этого я направился к деду. Когда он меня обнял, я понял, каким был дураком, поддаваясь ревности и гневу! Я сказал деду, что ищу тебя. Но он мне тоже не проговорился. Закатил целую лекцию: я — причина твоего огромного горя, как ты нуждалась в отдыхе, работала по 14–16 часов в день… Он был так доволен тобой! Дал мне эти бумаги, так как хочет, чтобы мы вернулись вместе. По-видимому, ты меня защищала, когда он задавал вопросы, да?
— Я делала это для него. Он любит тебя! — Кэрол проговорила это прерывисто, огорченная, что нужно еще что-то объяснять. Фрэнк Геттисон не заслуживает объяснений!
— Он отказался говорить, где ты. Целый сговор!
— Как же ты меня нашел?
— Раковина Дорис… Я положил ее на сиденье машины и вспомнил, как часто я приезжал сюда, особенно, если нужно было что-то решать. В это время года здесь так мирно и спокойно. Я подумал, то хуже не будет, если попробую. Это Дорис свела нас. Ее раковина была путеводителем. — Он замолчал и взглянул на Кэрол. — Дорогой Одуванчик, я обидел тебя. Простишь ли ты меня?
Кэрол, опустив глаза, вспоминала. Песок блестел, как золотая пыль на ее ногах. Она подняла голову и взглянула на изгиб пляжа. Береговая линия, изрезанная зубцами с белым кружевом волн, волны, бегущие вперед и обратно в море. Такую красоту запечатлевают часто на открытках.
— Я принимаю твои извинения. И объяснения. Теперь можешь идти.
— Кэрол?
Почему он еще сидит здесь? Чего дожидается? Она рискнула взглянуть. Это было ошибкой. Голубые глаза всегда говорили за него.
— Кэрри!
Она покачала головой и решила, что это защитит ее.
— Пожалуйста, иди. По крайней мере теперь мы сможем примириться с тем, что случилось. Мы станем свободными друг от друга. Сможем начать новые отношения.
— Ты знаешь, что это невозможно. Я люблю тебя. Ты — единственная женщина, которую я когда-либо любил.
— Ты любишь меня? — Слова прорвали плотину, которая сдерживала ее эмоции. Она встала и закричала, убегая прочь, будто сорвалась с цепи: — И ты можешь еще говорить такое? — Глубокий песок и камни не дали ей убежать далеко. — Не хочу тебя видеть!