Как я не вглядывалась в сумрак, все равно мне не удалось разглядеть лицо Марка.
Боги гневаются вместе со мной, им претит это беспутство. Так и нужно. Все правильно. Пусть Зевс громовержец поразит предателей!
- Нам нужно уходить отсюда! - воскликнул раб. - Госпожа, прошу тебя, дай мне отвести тебя домой, пока не поздно!
Я колебалась недолго. Короткий кивок, и раб тут же подбежав ко мне, хватает на руки и сбегает на первый этаж. Там царит паника. Упавший факел поджег занавески, и огонь тут же перекинулся на потолочные балки. Полуголые люди крича выбегают из здания. Толпа распутников спасает свои жалкие жизни. Но среди них я не вижу Марка! Где же они?! Я не успеваю разглядеть то, что происходит вокруг. Нубиец несется по переулкам с бешеной скоростью. Земля вокруг дрожит, брусчатка вздыбилась, а сверху летят камни и черный пепел. Вулкан пробудился от своей вечной спячки.
Мне ужасно страшно, я кричу от ужаса. Верный Назир на бегу аккуратно прикрывает плащом мое лицо. Несчастный Назир, надеюсь, ему удалось после смерти снискать милость своих богов.
Мы вбегаем в атрий нашего дома. Снаружи доносится страшный грохот. Я вижу, как потрескались колонны в перестиле. Стены рушатся, с них падают так любимые мною цветные фрески. Вся утварь, шкафы, вазы, столики - как будто пляшут в безумном танце. Домашние все на ногах, рабы в суете носятся туда-сюда. Отец в одной тунике стоит посреди коридора и громовым голосом отдает приказы. Наконец, он увидел меня и Назира. Лицо его тот час изменилось, побагровев от гнева. С секунду он оценивающе глядит на нас, а затем его взгляд озаряется пониманием произошедшего.
- Как ты смеешь, блудница! - кричит он, - как ты смеешь?
- Отец, это не то, что ты думаешь! Клавдия были с Марком в лупанарии! Мы следили за ними!
От услышанного он как будто теряется, и замирает в паре шагов от нас. И замолкает. Мне ужасно страшно, я боюсь его. Одним движением ловко спрыгнув с рук Назира, я бегом сбегаю в свой кубикул, успев плотно запереть дверь. Комната почти пуста, рабы вынесли все. Я замечаю лежащую на полу куклу. Марцелла, была моей любимой игрушкой в детстве. Красивая, сделанная из кипариса. У нее точеное лицо и высокая прическа. Я хватаю ее и прижимаю к себе. Она, моя спасительница, сбережет меня от гнева богов. Я не хочу покидать кубикул. Пусть лучше я останусь здесь навсегда, чем мне предстоит пережить грядущий позор. Я слышу рев и завывания снаружи. Это он, вулкан. Тот, что исполнит божественную волю. В дом летят искры и пепел, сквозь окно я вижу зарево пожара. За дверью раздаются крики и топот. Кто-то стучит, вопя и требуя открыть, но мне плевать. Я остаюсь здесь.
Плотнее прижав Марцеллу, я, свернувшись клубочком, ложусь на то место, где была моя кровать. Сладковатый запах гнили, усилившийся и пришедший с улицы, как будто успокаивает меня, убаюкивает мой гнев. Вулкан поет мне свою песню. В ужасающем грохоте я слышу тихий шепот колыбельной. Той самой, что пела в детстве кормилица. Мне уже не так страшно и одиноко. Гнев и боль постепенно утихают, сменяясь тихой тоской, и усталостью. Глаза мои постепенно закрываются и приходит сон. Тающие огоньки в ларалии - последнее что я вижу. В их смутном блеске фигурки домашних ларов как будто улыбаются мне. "Спи, Оттавия, мы позаботимся о тебе. Спи, чтобы однажды, проснувшись в черной пустоте, ты забыла о перенесенном страдании".
Ласковые предки, как же они ошибались. Я буду помнить. Целую вечность.
--
Vale et me ama.
Александр Комаров. Дефибриллятор
Еще вчера мир вокруг был в грязи. Мутные лужи на тротуарах и дорогах пачкали обувь людей и кузова машин, газоны с остатками пожухлой травы были перемешаны с землей любителями сократить путь, даже низкое серое небо угрожало испортить прическу осмелевшим высоко поднять голову.
А сегодня ночью вдруг выпал белый чистый и пушистый снег, укрывший все безобразия уходящей осени. Ветки деревьев пригибались от ласковых сугробов, лужи заволокло прозрачной коркой, на которую так легко и нежно легли хлопья снежинок. Ничего не напоминало о вчерашнем дне.
Я стоял перед обшарпанной дверью старого дореволюционного дома. Он словно выпал из программы реновации города. Расположенный в переулке, он был спрятан от взгляда городских властей, которые в погоне за голосами избирателей замазывали однодневной краской все фасады подряд. Но здесь был другой случай, совсем уже чинуши страх потеряли. Видимо полностью весь бюджет освоили, раз госконторку в такую халупу загнали.