Набережная была пустынна. Лишь изредка пробегал какой- нибудь приказчик по своим неотложным делам, запахивая ворот дешёвенького пальто. Да вдалеке торопливо прощла, закутанная в шаль, мещанка. В серой дымке тумана на рейде стояли торговые суда. Над одним из них развевался красный флаг.
« Из России», - подумал ротмистр и поправил форменную офицерскую фуражку. – «Наверное, дня три назад ещё был у родных берегов». И так ему захотелось оказаться сейчас там, в милой его сердцу России, что всё внутри сжалось в комок, а на глаза, наверное от ветра, навернулись слёзы.
«Всё пора». - Решительно сам себе скомандовал Бармин. Он достал из кармана «браунинг», снял с предохранителя. Сбросил с себя шинель, одёрнул парадный китель. Блеснули, как бы высвобожденные из плена, награды. Невесть откуда взявшийся лучик солнца «пробежался» по золоту офицерских погон Его Императорского Величества лейб – гвардейского конного полка.
«Как быстро прошла жизнь. Всю жизнь я кого – то убивал. И вот, сейчас, когда надо бы растить детей, мне приходиться уходить. Видимо, правильно говорится, что ничто не проходит бесследно. Это, мной убиенные, тащат меня к себе, в преисподню, не дают жить и любить. Прости господи раба твоего грешного. Не оставь своей милостью деток моих и жену».
Грохот выстрела, как раскат грома, вспугнул с песка нескольких чаек, которые с криком и шумом крыльев метнулись в разные стороны. Дальний, длинный гудок прохода поминальным звуком подвёл итог жизни и смерти.
А в маленькой, узкой каморке погасла свеча, которую только что запалила Верочка. В серых сумерках зарождающего дня, она читала записку мужа и, слёзы непрестанно текли по её, враз осунувшеемуся и постаревшему, лицу. Невообразимой силы тоска охватил всю её сущность. Острое желание пойти вслед за любимым жгло изнутри, не давая вздохнуть полной грудью. Глаза её безумно блуждали по стенам и потолку, а рука всё сильнее сжимала нож. Но, вот взгляд её остановился на, разметавшихся во сне, на кровати ребятишках. Катенька , причмокивая губами, чему-то улыбалась во сне. Петя спал, свернувшись «калачиком», подложив под щёку ручку. Отблики света из окна играли на светлых волосках детей.
Рука женщины разжалась и нож упал на пол.
Баграт Толорайя. Патрицианка
Мой дом погиб две тысячи лет назад. Уснул, обреченный на вечный покой, под многокилометровым слоем пепла, низвергнутым из жерла вулкана.
Вместе с ним и я превратилась в прах. Я, та, кого звали Оттавией Августой. Я была дочерью сенатора. Мой отец, Гней Сульпидий Август был влиятельнейшим человеком в городе, тогда богатом и процветающем, а ныне забытом, от которого остались лишь обугленные остовы.
Я не знаю, где сейчас моя семья. Возможно, боги предоставили им место подле себя в вышине Олимпа, или же наоборот низвергли в Тартар.
Возможно, все было бы по-другому, поступи я в тот роковой вечер как велит разум. Но к сожалению , чувства не подвластны уму. Это моя кара. Теперь - навечно.
Человек безрассуден в любви, и я была не исключением, хотя отец всегда поражался тому, насколько я была разумна. В отличие от моей беспутной сестры Клавдии. Эта рыжая наглая бестия, до сих пор ее ненавижу. Она благочестива только с виду, но в сердце ее живет ядовитая кобра. Злобная и хитрая, готовая напасть в любую минуту, необузданная в своем распутстве.
На тот момент отец совсем недавно выдал Клавдию замуж за кого-то римского проконсула. Надо сказать, тот был редкостный тюфяк и пьяница. Ленивый и тупой как мул. Еще к тому же уродливый. Лицом он походил на сатира - те же мелкие козьи глазки в складках жира на толстых щеках, и омерзительная козья бородка. Но зато он был баснословно богат. Очень выгодная партия, для отца конечно. Укрепил влияние семьи за счет своей дочери.
Клавдия не раз жаловалась мне, насколько муженек бесполезен и ей, бедняжке, приходится удовлетворять низменные потребности даже с рабами. А ведь так хочется крепкого, мускулистого тела! О, Юпитер, как же меня тошнило от этих разговоров. Я была воспитана совсем в других ценностях. Каждое утро, принося подношение в ларалий, я молила богов послать мне хорошего мужа, единственного и любимого. Чтобы мы с ним жили счастливо, и я не знала никаких бед. Я была бы верной женой.
Впрочем, тогда меня уже сосватали. Моего жениха звали Марк Домиций. Он недавно вернулся из Африки, где проходил службу и теперь его ждала карьера сенатора. Я сразу влюбилась в него как только увидела. Он был именно таким, о ком мечтала Клавдия. Выглядел словно греческий бог. Бронзовая кожа, мускулистая фигура вкупе с идеально прекрасным лицом - любая бы такому отдалась. Но и я тоже была достойна такого мужчины. Белокурая, стройная- одним словом, завидная невеста.