– Значит, так, – Шарлотта поставила ноутбук перед Патриком, открыв там нужные фотографии. Нам она никаких фотоматериалов раздавать не стала, но в этом нужды не было, поскольку на эти камни мы сегодня насмотрелись достаточно, и расположение рун успело прочно врезаться в мою память. – Именно ради этих камней мы сегодня и ездили. Их всего семнадцать, они разного размера и расположены асимметрично, но центром композиции является именно этот плоский камень. Символы были только на нём.
– Старший футарк? – с интересом прокомментировал Патрик, который, как и я, с первого взгляда опознал письменность. – Любопытно.
– Насколько я могу судить, сами камни для нас ценности не представляют, – вмешался Мартин. – Они лежат там уже несколько сотен лет, и пусть лежат дальше. А надпись действительно необычная. По крайней мере, состав краски, которой её нанесли. По большей части, она состоит из сока марены красильной, который смешали с кровью. Замечу, с человеческой.
Мы с Шарлоттой брезгливо поморщились, Патрик и глазом не моргнул, а Алекс весь подался вперёд и азартно спросил:
– Тогда, может, здесь произошёл ритуал во славу Сатане?!
– Если бы это было посвящено Сатане, писали бы на латыни, а не использовали руны, – возразила я, и Алекс разочарованно вздохнул. Теперь всеобщее внимание было направлено на меня, и я поняла, что слово предоставляется мне. По-прежнему не испытывая никакого энтузиазма от мысли о собственном поражении, я в двух словах изложила свои выводы и вынужденно констатировала, что моих знаний недостаточно для расшифровки данного послания. Но, к моему удивлению, сильно разочарованным здесь никто не выглядел. Ну, от ребят я никакой сильной реакции и не ожидала, а вот Патрик казался скорее задумчивым, но никак не недовольным. Несколько секунд он, не отрываясь, смотрел на экран ноутбука, а потом снял очки и посмотрел снова, словно пытался что-то там разглядеть.
– И ни на какие известные древнегерманские корни это не похоже? – уточнил он, хотя это и так было понятно.
Я отрицательно покачала головой. Глава «Искателей» глубоко задумался, а Алекс внезапно спросил:
– Патрик, а чего ради ты нас вообще вытащил сегодня за город? Что именно тебе наобещали твои «источники», что ты нас всех поднял сегодня в пять утра? Эти несколько рун не выглядят такой уж ценной находкой.
– Никогда не знаешь, какая именно находка приведёт к великому открытию, – использовал Патрик свой любимый аргумент, который стал уже чем-то вроде жизненной позиции. – Иногда даже мелочь может иметь огромное значение…
Странное дело – я слышала эту фразу не в первый раз, но почему-то сейчас я Патрику не поверила. Нет, это явно не было обычным случаем, когда Патрик отправлял нас на исследование какой-то находки, которая могла и не иметь сверхъестественного контекста. Он никогда не посылал на место событий меня и никогда не поднимал нас в несусветную рань, хотя мы и работали с ним уже несколько лет. Конечно, всё когда-то бывает в первый раз… Но меня не желало покидать ощущение, что Патрик темнит. Почему-то сегодня утром он был абсолютно уверен, что эта надпись на камне имеет для нас, как учёных, первостепенное значение. Значит, «источники» заверили его именно в этом. Какие это могут быть источники?
«Хотя, – одёрнула я саму себя, – не всё ли равно? Мы с ребятами работаем – нам платят, и все в итоге довольны. А уж имеют эти руны отношение к магии, или не имеют – какая разница?»
Впрочем, с подобным мировоззрением непосредственно в штаб-квартире «Возрождённого Общества Искателей» следовало быть поосторожнее и уж точно не высказывать его никому вслух. Искатели – люди увлечённые, настоящие учёные. Они этим сверхъестественным живут…
– А это, я так понимаю, те самые «пришельцы»? – поинтересовался Патрик, разворачивая ноутбук обратно к нам. «Пришельцами» мы называли случайных прохожих, зевак и любопытствующих, оказывавшихся в тех местах, где нам предстояло вести работу, которых надо было вежливо, аккуратно и непреклонно спровадить восвояси или хотя бы убедиться, что они не будут нам мешать. Именно поэтому на подобных выездах обязательным действующим лицом был Алекс. Он был у нас «специалистом по связям с общественностью», как шутливо называла его Шарлотта, который вёл все переговоры с посторонними людьми.
На открытом снимке был красавец-мужчина, точно сошедший со страниц журнала, а на заднем плане в кадр попала безликая фигура в бесформенном дождевике и весёленьких жёлтых сапогах.
Тоже необычная пара. Этот Фостер, которого, как выяснилось, знает наш спонсор, вёл какую-то игру. Какую? Обычную игру, в которую играют все красивые мужчины и женщины, когда знакомятся друг с другом? Или в какую-то другую? А может у меня просто воображение под вечер разыгралось, и я вижу то, чего на самом деле нет?