— Нет, Влад, так не пойдёт. Лучше я поеду с тобой на Истру, а потом мы вместе отправимся на Агрис.
— Дядюшка предлагал и такой вариант. Но в этом случае ты сможешь встретиться с отцом самое раннее в середине апреля. А скорее всего, только в мае.
— Ничего, потерплю. Так будет даже лучше — ведь на Агрисе времена года немного сдвинуты относительно стандартного календаря, и в марте-апреле в Лионе ещё свирепствуют морозы. А я зиму не люблю и охотно перенесу свою поездку на начало весны.
Владислав хмыкнул:
— Если на то пошло, май будет ещё хуже. Грязь, дожди, распутица… К тому же твои родичи рассчитывают ехать на Агрис вместе с тобой. Они будут очень огорчены, особенно Гуннар с Матильдой.
Я пожала плечами — мол, что тут поделаешь, — но сказать ничего не успела, так как в этот момент раздался вежливый стук в дверь.
— Это по наши души, — сообщил Владислав и посмотрел на часы. — Да, пора уже готовиться к приёму. — И, повысив голос, произнёс: — Входите.
Едва дверь приоткрылась, в кабинет первым делом прошмыгнул Леопольд, и только затем на пороге возник празднично одетый Шако, который исполнял при Владиславе обязанности главного оруженосца. Этой должности добивались многие юноши из самых знатных семей Империи, но муж настоял на том, чтобы её занял Шако, и в начале лета парень был доставлен с Ланс-Оэли в Вечный Город. Также мы хотели забрать к себе Суальду, но она категорически отказалась покидать Кэр-Магни, заявив нашим посланцам, что Мэтр назначил её управлять поместьем, и только он может освободить её от этой должности.
Вслед за Шако вошла Грета с красной бархатной подушечкой в руках, на которой лежал тонкий золотой обруч, украшенный множеством драгоценных камней. Этот венец был, конечно, не королевский, а всего лишь княжеский, он полагался мне безотносительно к завещанию Мэтра и решения Государственного Совета Империи, а просто по праву рождения — как княжне Бокерской и принцессе королевства Лион.
— Ваши высочества, — сказал Шако с лёгким поклоном. — Позвольте напомнить вам…
— Короче, — перебил его бесцеремонный кот, — хватит вам тут балагурить. Владислав, живо ступай переодеваться, а тебе, Инна, нужно поправить причёску и надеть на свою головку корону. — Он проворно взобрался на мой письменный стол. — За этим я лично прослежу.
Муж встал со стула.
„Ну, я пойду, Инна,“ — мысленно сказал он. — „А уже вечером мы решим, что нам делать.“
„Хорошо,“ — согласилась я. — „Хотя не вижу, что тут решать. Вариант с раздельной поездкой неприемлем.“
Глава 6
Марк и Беатриса. Сила льва
— Проснись, Марк, проснись, милый. Мне так одиноко без тебя… Ну, пожалуйста, братик! Я же знаю — ты можешь…
Марк постепенно выбирался из мрака забвения. Его разум всё ещё блуждал в потёмках, но он уже начал осознавать себя человеком, мыслящим существом. Медленно, шаг за шагом он стал собирать из разрозненных фрагментов воспоминаний цельную картину своего прошлого, пока наконец не добрался до последнего эпизода на трактовом пути. Пережитый тогда ужас вновь охватил Марка; в панике он хотел было вернуться обратно в спасительное небытие, но его остановил мысленный призыв Беатрисы:
— Не уходи, Марк. Не оставляй меня одну. Ты мне очень нужен.
— Беа? — Прикосновение мыслей сестры[3] согрело Марка, уняло его страх, вернуло ему способность здраво рассуждать. — Беа, родная, ты жива?
— Да, братик. Я здесь, я с тобой.
— А я… я жив? Разве я не умер?
— Нет, Марк, ты не умер. Ты долго болел, но наконец выздоровел.
Некоторое время он обдумывал эту информацию.
— Если я жив, то почему не могу шевельнуться? Почему ничего не вижу?
— Ах, извини! Сейчас всё будет в порядке.
В следующую секунду Марк почувствовал своё тело и смог открыть глаза. Он обнаружил, что лежит в густой траве под сенью разлогого дерева, чья густая крона прикрывает его от палящих лучей полуденного солнца. С трудом поднявшись, Марк принял сидячее положение и огляделся вокруг.
Он находился в незнакомой лесистой местности, невдалеке от хмурой громады полуразрушенного замка, возвышавшегося над окрестностями, подобно сказочному великану. Рядом с собой Марк обнаружил лук и дюжину стрел, длинный кинжал в ножнах, вместительную флягу и открытую кожаную сумку, в которой лежали какие-то бумажные свёртки — очевидно с едой. Беатрисы нигде видно не было, но он явственно чувствовал её мысленное присутствие.
— Где ты, сестричка? Что это за замок? Как я сюда попал?… И где Бекки?
— Слишком много вопросов, Марк, — сдержанно произнесла Беатриса. — Даже не знаю, с чего начинать.
— Начни с того, что покажись мне. Почему ты прячешься, Беа? Бекки с тобой?
— Нет, не со мной, — ответила сестра с невыразимой тоской. — Её никогда не будет с нами, Марк. Она… она умерла.
У Марка замерло сердце, дыхание перехватило, а по всей груди разлился неприятный холод.
— Нет! — воскликнул он вслух. — Нет, это неправда! Ты… ты ошиблась.
— Как бы я хотела ошибиться, братик! Но я сама нашла её… мёртвую. И похоронила… вчера… Она была… Господи, она была так изувечена! Её истязали… замучили…
Марк почувствовал, как по его щекам текут слёзы. Не в силах дальше сдерживаться, он рухнул ничком на траву и громко зарыдал. Плакал он долго и горько; плакал и никак не мог остановиться, пока не выплакал все слёзы. Известие о смерти младшей сестры, которую он любил почти так же сильно, как старшую, явилось для Марка таким потрясением, что все остальные мучившие его вопросы временно отошли на второй план. Он не мог думать ни о чём, кроме того, что больше никогда не увидит малышку Бекки, никогда не услышит её жизнерадостного смеха, не сможет обнять её и прижать к себе, никогда больше она не посмотрит на него своими ясными, полными любопытства глазами и не спросит: «Марк, а почему…»
Беатриса не мешала ему горевать. Она лишь поддерживала брата своим присутствием и терпеливо ждала, когда его боль немного утихнет. Марк чувствовал исходящую от сестры любовь вместе с печальной нежностью, и эта любовь и нежность не позволяли его неокрепшему разуму вновь кануть в пучину забытия, спрятаться от жестокой действительности во мраке беспамятства. Если бы он ещё мог обнять Беатрису, зарыться лицом в её волосы, услышать биение её сердца…
— Где ты, Беа? — позвал её Марк, утирая мокрое от слёз лицо. — Приди ко мне. — Он хотел было оглядеть окрестности с помощью колдовского зрения, в надежде увидеть ауру прячущейся поблизости сестры, но вдруг натолкнулся на непреодолимое препятствие: его магия не действовала!… — Что со мной, сестричка?
— Твои способности заблокированы, — объяснила Беатриса. — Похитители не только оглушили нас, но и наложили какие-то специальные чары. Когда я очнулась в подземелье, то не могла привести в действие ни единого заклятия…
— Так ты в подземелье?! — воскликнул Марк. На секунду он решил, что наконец-то понял причину отсутствия сестры — она просто не могла выбраться на свободу.
— Нет, Марк. Я уже не в подземелье. Я здесь, с тобой.
— Где «здесь»? Я не вижу те… — Он осёкся на полуслове, поражённый внезапной догадкой. — Если мои способности заблокированы, как я могу слышать твои мысли? — Его тотчас зазнобило от ужаса. — Ты мне только кажешься, Беа? На самом деле тебя нет? Я сошёл с ума?
— Успокойся, братик, ты не сошёл с ума. Я действительно есть, я разговариваю с тобой. Просто теперь для этого нам не нужны никакие колдовские способности.
— Почему?
Беатриса мысленно вздохнула.
— Потому что мы живём в одном теле.
— Как это? — растерянно спросил Марк.
— Именно так, как я сказала. Мой разум, моя душа переселились к тебе. Вот, смотри.
Тут Марк обнаружил, что его правая рука поднимается. Он не собирался ею двигать — и, тем не менее, она поднималась. Мало того — он перестал чувствовать её!…
Не на шутку испугавшись, Марк попытался восстановить контроль над вышедшей из повиновения рукой, и ему это без труда удалось. Теперь рука снова подчинялась его воле.
3
В нескольких эпизодах, где разговоры ведутся преимущественно в мысленной форме, автор, чтобы не утруждать читателя обилием кавычек, передаёт речь персонажей при помощи обычных диалогов. Те же реплики, которые произносятся вслух, будут ясны по контексту.