— Проходите, — пробормотала она, мысленно хлопая себя по щекам, чтобы поверить в происходящее. Эрик неуверенно сделал пару шагов, словно ожидая, что она передумает и прогонит его.
— Вам надо согреться, — Лии наконец-то удалось справиться с собой. Он кивнул.
Он сидел за её спиной у стола. Она делала чай, проклиная руки, внезапно задрожавшие и похолодевшие.
— Чай, — с неким подобием улыбки она повернулась и поставила перед ним чашку горячего чая.
— Благодарю, — Эрик не дотронулся до чашки, продолжая сжимать трость. Лия перевела дух:
— Наверно чай слишком горячий, я не знаю — как Вы любите. Сахар? — она потянулась за сахарницей на полку.
— Прошу тебя.
Он повторил эти слова. Лия замерла.
— Ты нужна мне.
Глаза Лии открылись настолько широко, насколько это было возможным.
"Это не правда. Я не верю этому", — губы сами произносили слова. Она медленно выпрямилась и подняла на него глаза. Он шутит, правда?
Если бы пришлось описать лицо Эрика, она не смогла бы даже объяснить — как оно выглядело. Это было странное, чужое лицо человека, который словно решился на всё или стоящего на грани чего-то, что стоило многого. По его лицу зримо пробегали сомнения, страх. И оно было беззащитным. Настолько, что именно это заставило Лию поверить в реальность происходящего. Она по-прежнему и слова вымолвить не могла. А он, по-своему расценив её молчание, протянул руку и тихо, почти неслышно сказал:
— Пожалуйста.
От этих слов почему-то на глаза навернулись слезы. Он был всегда для неё спокойной скалой уверенности и холодной рассудительности. Видеть его таким — потерявшимся, беззащитным казалось просто чем-то невероятным и недопустимым. Лия зажмурилась. Открыла глаза. Пересекла расстояние между ними и положила руку на протянутую ладонь. Он сжал её и притянул Лию ближе, преодолевая расстояние между ними.
— Я не хочу быть и не буду твоим другом. Я не могу быть им для тебя потому, что люблю тебя.
Лии казалось, что она сделала шаг в бездонную пропасть и летит. И этот полет бесконечен. Тьма качает её и бросает дальше, чтобы затем снова подхватить в свои объятия. И этому полету нет конца.
Она открыла глаза. Мир был прежним — осенний день, светлая кухня, приветливо посвистывающий чайник. Новым было лишь тепло в груди, наконец-то прогнавшее унылую пустоту.
Эрик перевел дыхание.
— Я не хочу больше отпускать тебя. Если ты видишь во мне только друга, просто позволь быть всегда рядом. Я не буду претендовать ни на что.
Лия повернулась, оказавшись лицом к нему.
— Я не могу видеть в тебе друга. И не хочу быть для тебя подругой. Но я не подхожу тебе, однажды ты поймешь, что привык к другому. А я — такая, какая есть. И никогда не буду меняться. Как можно соединить два разных мира, не причинив вреда обоим?
— Просто поверь мне, — он знал, что она, как любая женщина, забивает себе голову пустыми мыслями, и улыбнулся её словам.
* * *
— Как Ваши дела?
Лия оторвалась от изучения странного подчерка врача, больше похожего на то, что в листе назначений нарисовали кляксу.
— Спасибо, хорошо.
Дорнот словно ожидал более пространного ответа, поскольку повисла неопределенная пауза.
— Я подумал, что, может быть, Вы не откажетесь пообедать со мной? — Он словно невзначай обронил это, сосредоточенно рассматривая рентгеновский снимок.
Лия мысленно вздохнула.
— У меня сегодня столько дел, что даже перерыв для меня не предвидится. Прошу меня простить.
— Не изматывайте себя бесконечным трудом, ведь кому-то небезразлично Ваше самочувствие.
Лия озадаченно взглянула на доктора, но тот уже шел прочь.
"Кажется, я что-то пропустила?" — Лия задумчиво грызла карандаш, безуспешно расшифровывая написанное.
Чем ближе была зима, тем больше окружающие превращались в медведей, которых подняли из спячки — сонные, вялые и раздраженные в большинстве. "А еще мы хвалимся, что стоим на высшей ступени эволюции?" — Лия завязывала шарф, стараясь не прислушиваться к возмущенному обмену мнениями кого-то из врачей, раздававшемуся настолько громко, что это было слышно даже через стену. Она заторопилась уйти, пока перебранка не вылилась в открытый скандал — завтра им же будет неловко, что кто-то был свидетелем происходившего.
Лия шла по улице, еще не запорошенной снегом, но уже готовой принять его. Это ощущалось в воздухе — какая-то напряженно звенящая зимняя нота уже звучала, становясь понемногу главной.
— И снова возвращаешься одна и так поздно?