Лия шла по застывшей аллее, в зябкой тишине только снег потрескивал под ногами, нарушая мертвый сон парка. Бежавшая рядом собака тоже была поражена вирусом зимней сонливости – ни привычных прыжков, ни лая, только деловитое помахивание хвостом.
Верится ли, что все судьбы подчинены чему-то неведомому, направляющему каждого туда, куда ведет его судьба? Не каждый захочет признавать, что он – лишь в малой доле кузнец своей жизни, способный только корректировать её изгибы своими действиями. Человеку необходимо доказывать всем и себе – в первую очередь, что он самостоятелен, никому не подчиняется и ни во что не верит. Когда же жизнь продолжает разрушать его старания, он впадает в состояние озлобленного отчаяния, не желая понимать, что сам изначально допустил ошибку, принимая на себя слишком много.
Ведь и правда, сложно понять, что от маленького шага зависит куда как больше, чем от полновластного размаха.
– Лия!
Неожиданный окрик заставил Лию вздрогнуть и вынырнуть из своих размышлений. Она замедлила шаг, удерживая собаку на поводке.
Распахнутое пальто, спешно наброшенный шарф. Дорнот шумно выдохнул, останавливаясь рядом с Лией.
– Добрый вечер, – она решила не обращать внимания на странности встречи.
– Гуляете?
И снова, за светлыми глазами прошло что-то необъяснимое. Словно при взгляде в зеркало, в отражении видишь, как там – в зазеркалье проходит что-то неспешно и уверенно. Но разум уверяет, что это – лишь блик, игра воображения. И только подсознание упорно вторит, что – нет же, там есть что-то.
“Что-то со мной не так”, – подумала Лия, прогоняя некстати появившиеся мысли.
– Да, – кивнула она на собаку, – Долго сидеть дома сложно.
– А я возвращался с госпиталя, – Доктор вновь был очарователен, улыбка играла на лице, и Лия невольно тоже улыбнулась, – Одной в темном парке гулять не стоит. Даже с таким грозным зверем. Я провожу Вас?
Он был, вообще-то, прав – темнота парка давила, внушая желание пойти скорей прочь, ближе к свету. Лия зябко поежилась, представляя – как пойдет в одиночку мимо темных поворотов аллей, застывших в снежном молчании. На ум начинали приходить только жуткие истории. Она кивнула:
– Да, спасибо.
Лицо Дорнота словно осветилось изнутри, придав ему более спокойное выражение. Словно то, что его беспокоило, ушло и разгладило все хмурые тени, менявшие взгляд, интонацию.
Под ногами хрустел снег, сухой и звонкий звук оживлял тишину. Первой прервала молчание Лия.
– Как ваши дела?
– Хорошо, – доктор улыбнулся, – Надеюсь, что так и будет дальше.
Лия помолчала и вновь заговорила, стараясь не терять искру разговора, словно маячок, освещавшую молчание.
– А как Ваша семья?
– Жива и здорова. Проживание на природе в поместье всегда шло им на пользу.
– У Вас есть свое поместье? – Удивилась Лия. Доктор кивнул. Это была любопытная новость, но вполне ожидаемая, дабы разъяснить некоторые белые пятна в понимании поведения Дорнота. Он отличался манерами и презрительным высокомерием человека, ставящего себя на другую ступень общества, а его привычки в обыденной жизни так же говорили о том, что если над его воспитанием работали долго и плодотворно.
– Наверно это здорово – собственные угодья, земля, – Лия размышляла вслух. Ян засмеялся:
– Чтобы Вам было понятней, с одной стороны оно граничит с лесным массивом, с другой – начинаются предгорья. Там часто стоят туманы, но каменная кладка до того прочно сложена, что вполне вынесет еще лет триста непогоды.
Лия озадаченно взглянула на него. Нарисованная им картина поражала воображение.
– А зимой всё покрыто снегом, порой только центральная дорога остается проезжей и соединяет с остальным миром.
Она попыталась представить услышаное, но в голову отчего-то приходили старинные замки.
– Зимой всё покрыто снегом, а туманы превращаются в морозную дымку, которая ложится между небом и землей. Покрываются инеем камни, словно их укрыли кружевом. Стоит такая тишина, что слышно, как от мороза потрескивают деревья в соседнем лесу.
Если это место существовало таким, как его описывали, оно было волшебным. Но самое удивительное было в том, что голос рассказчика оживлял каждое слово. Это был странный голос, рисовавший каждым звуком, паузой и интонацией картину, проникавший в каждый уголок сознания, которое заворожено смотрело на открывавшиеся перед ним виды.
– Вы выросли в прекрасном месте, – покачала головой Лия.
Ян кивнул. Опустил руки в карманы пальто и замолчал, размышляя о чем-то.
Они подошли к выходу из парка, и он остановился.
– Помните, мы говорили о любви? – внезапно спросил Дорнот. Лия кивнула. – С тех пор, как она входит в жизнь, ты отравлен ею. И это неизлечимо.
Он помолчал, затем беспечно улыбнулся:
– Доброго вечера.
* * *
Уже которую ночь непонятные кошмары не давали Лии спать. В них она бежала куда-то, стараясь достигнуть спасительного рубежа, но кто-то, стоящий у границы, отворачивался раньше, чем она успевала позвать на помощь. Бег, погоня, безнадежность и свет, обманно манивший спасением, но превращавшийся в тупик – это преследовало ее. Но днем неприятные воспоминания рассеивались.
Вот и сейчас, она подскочила на кровати, выныривая из липкого кошмара. В окно смутно светила убывающая луна, пробиваясь сквозь рваные облака. Лия закрыла снова глаза. Нельзя позволять ничему выводить себя. Она повернулась, сворачиваясь поудобней под одеялом, и стараясь не думать о сне.
Граница, манящая спасительным светом, приближалась, обнадеживая и успокаивая. И стоящая у черты фигура медленно поворачивалась навстречу. Лия знала, что это – тот, кто ей поможет, кажущийся родным и знакомым. Но до черты оставалось полтора шага, и свет внезапно откидывал её, а человек так же медленно шагал прочь, оставляя её на той стороне.
И почему то каждый раз она знала, кто этот человек. И от этого становилось еще страшней.
Мила скучающе разглядывала ногти, обдумывая – насколько правильно будет потратить деньги на французский маникюр, или же приобрести те дизайнерские туфли, которые она присмотрела вчера по дороге с работы? Выбор был крайне непрост, поэтому требовалось хорошо поразмыслить.
Но все мысли внезапно вылетели из головы, когда её рывком подняли на ноги.
– С кем она встречается?
Жесткие пальцы впились в плечи, а перед глазами возникла отвратительная до невообразимого гримаса, не имеющая ничего общего с человеческим лицом. Мила зажмурилась.
Её тряхнули с ощутимой силой так, что зубы непроизвольно лязгнули, угрожая расколоться. Она открыла глаза настолько, насколько позволяла храбрость. Светлые глаза, оставались светлыми, но при этом Мила понимала, что они кажутся ей черными и пустыми. Перекошенное же лицо каждой черточкой дышало ненавистью, абсолютно не напоминая ей никого, кому бы она могла так досадить.
От увиденного Миле показалось, что она сходит с ума, если уже не сошла. Она действительно не узнавала этого человека, но в тоже время могла поклясться, что знает его.
– С кем она встречается?
Это точно была не шутка. Подсознание предостерегающе завопило, что всё может стать еще хуже. Вызвать охрану она не сможет, находясь прилично далеко от кнопки вызова, а уложить ненормального – тем более ей не по силам.
– Кто? – прошептала Мила.
– Твоя подруга.
В голове сразу возник образ Лии. Выдать её явному недоброжелателю Мила не хотела и, набравшись смелости, прошелестела:
– Я не знаю, не знаю.
Нависшая над ней фигура словно стала увеличиваться, подавляя темнотой вырывавшейся из неё. Пальцы цепко ухватились за горло. “Лия, прости”, – подумала Мила, осознавая безнадежность своего положения. Она не хотела умирать вот так – сейчас, нелепо и болезненно, но продолжавшие сжиматься пальцы напоминали ей об этом.