Высший свет, ориентированный на европейские образцы, долгое время в принципе не интересовался жизнью русского народа. В частности, раскол – в качестве формы народной самоорганизации – оценивался не иначе, как проклятое наследие татарщины. Со времени разгрома легальной староверческой оппозиции с начала XVIII века образованные слои почти перестали обращать на старообрядцев внимание. О раскольниках вынуждены были вспоминать, прежде всего, в связи с ростом их численности. Однако это не стимулировало сколько-нибудь серьезного изучения этого явления, Достаточно сказать, что почти за полтора столетия существования раскола в стране не вышло и сотни посвященных ему книг и статей[1]. Причем среди этих изданий преобладали богословские сочинения полемического характера, связанные с проблемами религиозного противостояния, а также различные «Доказательства», «Беседы», «Обличения» и т.д. Эта продукция синодальных типографий обычно активно скупалась и уничтожалась самими раскольниками[2]. Церковные деятели обращались к старообрядчеству по долгу службы, в той или иной степени стремясь к научным обобщениям. Первым попытался дать обозрение различных раскольничьих течений и согласий Дмитрий Ростовский, который в своем «Розыске» насчитал их 29. Затем, в девяностых годах XVIII века, дело продолжил протоиерей А.И. Журавлев (из бывших раскольников). По поручению князя Г.Р. Потемкина он составил первую осмысленную классификацию староверия и распределил известные толки на поповские и беспоповские[3]. Такие усилия представителей господствующей церкви формировали отечественную миссионерскую школу.
При этом со времен Екатерины II государство, побуждаемое прагматикой и просветительством, прекращает давление на раскол и пытается встроить его в свои планы. В результате политику властей по отношению к этой – значительной – части общества все больше определяют фискальные задачи, а миссионерская нетерпимость архиереев перестает отвечать устремлениям правительства. Напомним, что, начиная с правления Петра I, епископские кафедры в России занимали выходцы из киевской духовной школы, относившиеся к старообрядчеству с нескрываемой враждебностью. Постепенная их замена во второй половине XVIII столетия на великороссов позволила государству попытаться проводить политический курс, вошедший в историю под названием единоверия. Его разработка относится к 1780-м годам, когда отмена для раскольников двойного оклада[4] интенсифицировала поиск возможности соединить две ветви православия. Обратиться к Екатерине II с просьбой дать старообрядцам приемлющим священство архиерея принадлежала графу А.И. Румянцеву-Задунайскому и князю Г.Р. Потемкину В своих контактах со староверческими лидерами Стародубья эти влиятельные деятели екатерининской эпохи обещали поддержать эту идею[5]. Однако, при претворении ее в жизнь камнем преткновения стало то обстоятельство, что раскольники выступали за подчинение непосредственно гражданским властям, не желая находиться в ведении Синода и епархиальных администраций[6]. Тем не менее, в 1800 году уже при императоре Павле I, единоверие было учреждено в качестве особой организационной формы для раскольников, согласных войти в подчинение Синоду с сохранением своих дониконовских обрядов. Иными словами, обязательство принимать священство от господствующей церкви позволяло сохранить древний богослужебный чин.
Данное решение выражало принципы, присущие просвещенному абсолютизму. Исходя из этого политического курса, власти относились к староверию как к политически неопасному, но все же культурно чуждому явлению. И Пугачевский бунт не поколебал, а, напротив, укрепил такое отношение. Власти осознавали: отчуждение правящего класса от собственного народа необходимо преодолеть. Для этого требовалось, прежде всего, нивелировать старообрядческую идентификацию простонародья, проведя его через школу гражданского воспитания, каковой в ту эпоху являлась господствовавшая церковь[7]. Как известно, попытки властей навязать единоверие мало к чему привели: раскольничьи массы оказались не расположены к подобному устройству своей церковной жизни. К тому же гражданская и духовная администрации с введением единоверия сочли свою конструктивную миссию по отношению к старообрядчеству в основном исчерпанной.
2
См.:
3
См.:
4
Уплата обычной подушевой подати, которой при Петре I стало облагаться все население страны, с раскольников, т.е. лиц, объявивших себя приверженцами старой веры, бралась в двойном размере. Отсюда и понятие двойного оклада.
6
Разработка принципов единоверия шла довольно трудно. К примеру, переговоры со стороны старообрядцев возглавили лидеры Рогожского кладбища в Москве, которые выступали как поверенные других регионов страны. Но власти оспаривали право такого представительства. К тому же, как выяснилось, раскольники при молении за Павла I не соглашались именовать его императором, а лишь царем, поскольку только эта форма соответствовала старопечатным книгам. См.: Прот.
7
Подробнее о просветительской политике по отношению к расколу в обстоятельной монографии российского исследователя А. Ряжева. См.: