Вход вел в узкий, а главное, темный коридор. Святилище было даже больше, чем казалось снаружи. Гала ступала осторожно, старалась смотреть под ноги, но узкий прямоугольник света все удалялся, а потом и вовсе погас. А сам коридор, кажется, расширился. По крайней мере, даже растянув руки, девушка не ощущала его стен.
Темнота и пустота была абсолютной. А, главное — тишина. Все это давило на Галу с силой асфальтового катка. Идти дальше не имело смысла. Обратно — тем более, к тому же, Гала уже не различала направлений. Оставалось только кричать, чтобы хоть как-то развеять это безмолвие. Эту пустоту.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — ее голос ветром разнесся по кажущейся бесконечной, темной пустоте.
— Есть ты, — раздался ответный голос, — разве этого мало?
Гала обернулась. Вирлена, ее лучшая и единственная подруга стояла посреди пустоты. Как рисунок на черном фоне. Все в том же платье, с праздника урожая.
— Вирка! Это ты! — Гала обрадовалась, хотела обнять Вирлену, но руки прошли сквозь нее, — Вир, что это? Как ты?
— А ты как думаешь? — Вирлена горько усмехнулась, — я пленница. Да и ты, по большому счету — тоже.
— Держись, мы спасем тебя, — сказала Гала жалобно.
— Хоть себя-то не обманывай. Спасем, спасем… Зачем вы сунулись в это дело? Ты, Михай… не говори ничего. Ты же у нас умненькая, должна понимать. Если бы с Мадраксом легко было справиться, он бы уже червей кормил в могиле. А вы поперлись. Нет бы жить. Каждым днем. На каждой грани. Тем более, я уже не мешаю тебе.
— А ты мне и раньше не мешала, — возразила Гала, но как-то неуверенно, — как ты мне могла помешать? Мы же подруги.
— Этим и мешала, — грустно начала Вирлена, — думаешь, как я успехом у пацанов пользовалась? Я ж только на фоне тебя — первая красавица. Такова твоя роль, подруженька. Одна красивая, другая «зато умная и хорошо учится», понимаешь? Вот и вся дружба. Я как-то с одним чувачком с биофака встречалась, он слово правильное назвал. Сложное, но правильное. Симбабоз, кажется.
— Симбиоз, — поправила ее Гала и поразилась, откуда крестьянка знает такие слова, — когда двое друг друга дополняют.
— То-то и оно, подруженька. Ты знаешь такие сложные слова, и тебя за это… уважают. А меня любят. Тебя любить не за что. Во-первых, ты, честно говоря, дурнушка. Рядом со мной, по крайней мере. А во-первых, любой, даже самый тупой самец, хочет иметь хотя бы иллюзию превосходства. Не «в чем-то», а «во всем». А какое тут превосходство, если ты знаешь что-то, что он даже произнести не может? И выпячиваешь это вперед…
— Как ты — свою грудь? — неуклюже сострила Гала.
— На мою грудь хотя бы смотреть приятно. А от твоих «симбабозов» и «экзистенций» уши вянут. Ты думаешь, я — дура? Нет, я поумнее тебя, потому что, когда надо, знаю, как прикинуться дурой. А тебе это не дано, моя дорогая. Или, другими словами, ты просто не умеешь. Ну ничего, научишься. Ты ведь все поняла? Устраивай свою жизнь, пока ты молодая, а обо мне не беспокойся. Наслаждайся жизнью. Советую, еще, в качестве подруги завести какую-нибудь уродину, чтоб на фоне ее писаной красавицей выглядеть. Я не обижусь. В конце концов, мы все смертные.
— Неправда! — закричала Гала, — мне все это на хрен не нужно! Я не отступлю! Спасу тебя! Слишком много уже сделано, чтобы бросать…
Она не заметила, как Вирлена растаяла во тьме, а сама тьма сменилась ослепительным ярким светом. Белым, каким не бывает даже снег.
— Зачем так кричать, Чагай? — Оглянувшись, на голос, Гала увидела декана Никара. В белой одежде. От света его волосы и даже брови отливали белизной. Лицо не выражало никаких чувств — ни хороших, ни плохих, но по интонации можно было догадаться, что декан недоволен.
— Господин Никар? Вас не должно быть здесь, — сказала девушка.
— Это уже второй вопрос, — возразил Никар, — по крайней мере, не первый. Вот вас здесь точно не должно быть.
— Я не сама, меня заставили, — неуклюже начала оправдываться Гала.
— А кто вас заставил покинуть родную деревню, сражаться с мертвяками, разбойниками, воинами барона? И это только начало, учтите. Дальше будет только хуже. И вы, подобно многим дуракам, именовавшим себя героями, погибнете молодой. Принесете в жертву ваше будущее, вашу жизнь. Ради чего?
— Мы, вроде, уже говорили на этот счет, господин Никар.
— Говорили — да. Но мы недоговорили. Чувствуете разницу? Ваше последняя хамская реплика — тема отдельного разговора. Не будь вы отличницей, я бы в тот же день подписал приказ о вашем отчислении. Но вам лично признаюсь — да, Вирлена Ворл, мне, как вы говорите, «не дала». Но мне это и не нужно. Я женат, у меня двое детей и мне совершенно ни к чему искать приключений на стороне. А то, что я не люблю Вирлену… во-первых, это мое дело. А во-вторых, я, в отличие от современной молодежи, не мыслю лишь категориями «дала — не дала». Вирлена Ворл, как я уже говорил, ленива, глупа, неблагодарна и легкомысленна. Пытаясь ее чему-либо научить, я чувствую себя тем дурачком из сказки, что носил воду в решете. А чувствовать себя дурачком мне не нравится, уж поверьте. На этом, о Вирлене Ворл — все, и поговорим о вас. Вы что, хотите стать — как она?
— В смысле? — не поняла Гала.
— Вечеринки. Простите за грубость, совокупления с кем попало. Анкерный болт на учебу и дисциплину.
— С чего вы взяли, господин Никар?
— Все начинается с малого. Сперва вы старшим грубите, да пары прогуливаете. А потом начинается эффект снежного кома. Слышали про такой?
— Слышала, но скажите, господин Никар, а какое вам до этого дело? Это же моя жизнь, какое вы право имеете вмешиваться?
— Как педагог и руководитель факультета, на котором вы учитесь, я отвечаю за вас. Как за всех остальных студентов. Я отвечаю за качество ваших знаний, практически — за ваше профессиональное будущее. Качество выпущенных специалистов — это и показатель работы преподавательского состава. А о каком качестве может идти речь…
— Так вот что для вас важно, — Гала издевательски ухмыльнулась, — честь мундира, точнее, профессорской мантии. Марку факультета держите. На людей же вам класть, верно?
— С чего вы… — декан Никар пытался возразить, но Гала продолжила как ни в чем не бывало.
— Так отчислите меня, если я репутацию факультета порчу. На фига вам выпускать такого хренового специалиста, и тем более, обучать?
— Вы так легко об этом говорите, Чагай. Не боитесь? Вы ведь практически ставите крест на своем будущем. Кем вы хотите стать?
— Это уж мое дело. Не знаю, чего вы так зациклились на моем будущем. Больше чем я, честное слово. Успокойтесь, я сама за себя отвечу. Чтобы разбираться в людях, ведь необязательно иметь диплом психолога. И, наоборот, диплом психолога не гарантирует умение разбираться в людях. Последнее, кстати, похоже на меня. И мне на этом пути одно останется — учить других, как вы и другие преподы. Смену из меня готовите?
— Я об этом не думал, — мрачно ответил декан.
— Вы много о чем «не думали». А то бы поняли, что не я — вы лишаете меня будущего. Такой вот серенькой перспективой. Определенной, надежной, но узко ограниченной. Как могила.
— Вы думаете, что бросив учебу, вы добьетесь большего?
— А кто сказал, что я собираюсь что-то бросать? Я же учусь хорошо, верно? На семинаре исправилась ведь? Училась и буду учиться дальше. Мне это нравится, только ведь в жизни всякое бывает. В том числе, и дела поважнее. Если вы не можете это понять — отчисляйте на здоровье. Сами пожалеете.
— Вот как?! — Никар обреченно вздохнул и словно погас. Вместе со светом. Гала оказалась в скудно освещенной комнате — со стенами, потолком, полом. Комната, правда, была не совсем обычной: свет лился ровный и неведомо откуда. Размеры комнаты вообще невозможно было оценить, так как стены в ней были зеркальными.
Гала огляделась. Ничего и никого. Только она. И только зеркала. Подойдя к одному из них, девушка заметила, что отражается в нем не она, вернее, не совсем она. Джинсы, серая блузка, очки, волосы, собранные в хвост — такой она ходила на занятия.