Тучи пчел, неизвестно откуда взявшихся, прорвались в таверну через разбитое окно и атаковали без разбора и стражников, и купца Влада, и того типа, что «заблокировал действие заклинаний», а об амулетах не задумался. Простым посетителям тоже досталось, потому они с криком бросились к выходу.
— Бежим! Это наш шанс, — Боград буквально потянул за собой Галу и Михая, — хрен с ним, с амулетом. Хорошо, хоть один раз пригодился.
В дверях Михай рубанул мечом еще одного стражника. Выйдя на улицу, путники увидели, что к ним приближается целый отряд. Не менее двух десятков алебардщиков да еще трое типов с татуировками на лбу.
— Кто это? — прошептала Гала.
— Антимаги, так называемые, — объяснил Боград, — служат королю и контролируют, а если надо — препятствуют применению магии в городе. Так что не трать время на свою волшбу.
— А что делать? — спросил Михай.
— Как что? Бежать, — тут зазвенели городские колокола, — эх, Влад, козел, всех кого мог, оповестил. Видимо, из столицы нас не выпустят.
— А куда бежать?
— В порт. Других вариантов не вижу.
Боград неплохо знал город. По крайней мере, не хуже стражей и антимагов. Поэтому, в лабиринтах улиц и улочек те быстро отстали от беглецов. Впрочем, радоваться было рано. Где-то на пятой минуте бега возле самого уха Михай просвистела арбалетная стрела.
— Вот делать людям не хрен, — прокомментировал он, предварительно выругавшись, — неужели три скромных путника так помешали целому городу?
— Интересно, подействует? — сказала, ни к кому не обращаясь, Гала и произнесла заклинание «невидимости». Путники исчезли, поэтому антимаги даже не успели понять, что к чему, когда один из них упал, сраженный невидимой стрелой, а второй остался без головы.
Преследователи растерялись. Не отличающиеся умом стражники решили разделиться, последний, оставшийся в живых антимаг пытался хотя бы на себя поставить защиту. А Гала, Михай и Боград все бежали в порт.
«Невидимость» перестала действовать. Дома с черепичными крышами сменились покосившимися лачугами и вонючими, похожими на гигантские деревянные ящики, складами. В одном из таких «ящиков» располагалось что-то вроде таверны, о чем свидетельствовали доносящиеся оттуда шум, песни и стойкий запах рома. «Приют морского скитальца» — гласила вывеска. У входа, словно почетный караул, несли вахту какие-то девки, одетые как попало и слишком легко. Оценивающим взглядом проводили они Галу и ее спутников.
Изнутри раздались ругань, вопли, визг, дверь распахнулась, наружу вывалился один из «морских скитальцев», да так и остался лежать с кортиком в спине. Другой «скиталец» вышел сам, подхватил на плечо одну из стоящих в «карауле» девок и ушел внутрь, напевая себе под нос.
Вот и причал. Обычно оживленный, к вечеру он практически опустел. Торговцы разбрелись по тавернам или отправились в новый путь, матросы отрывались в заведениях типа «Приюта…», грузчики тоже где-то пропивали свой дневной заработок. У причала стоял последний корабль и этот последний корабль уже был готов отчалить.
— Быстрее, — кричал Боград, подгоняя спутников. Сам он, первым достигнув края причала, прыгнув в сторону отплывающего корабля, и, ловко уцепившись за корму, скрылся в трюме.
На краю причала Гала остановилась как вкопанная. Прыжки в длину не были ее сильной стороной даже на той грани, где она ходила на физкультуру. Во всяком случае, нормативы сдавала не с первой попытки. Не хотелось также падать в уже холодную сентябрьскую воду. Положение спас подоспевший Михай. Подхватив Галу, словно перышко, он метнул ее по направлению к кораблю. Уже достигнув кормы, девушка ухватилась за протянутую руку Бограда и вползла в сырой темный трюм. Михай, прыгнувший последним, легко преодолел расстояние от причала до корабля и тоже забрался внутрь.
Корабль медленно, но неумолимо уплывал, оставляя антимагов, столичных стражников и купца Влада на берегу. А те, наверное, уже весь город на уши поставили…
Красота! Глаза открываются и без всякого внешнего принуждения, вроде будильника. Приходя в себя, осознаешь, что сегодня спешить никуда не надо. Можно перевернуться на другой бок и вновь отключиться, ибо сегодня твой день. Воскресенье, этот единственный день в неделе — твой. И ты вправе распорядиться им как пожелаешь.
Гала и рада бы употребить его на сон хоть весь. Все-таки, за шесть дней умственного труда и занятий в первую смену, начинаешь невольно ценить любую законную возможность отдыха. Сие, понятное дело, не распространяется на гуляк, типа Вирлены, которые могут заявиться на занятия с бодуна, или просто не явиться, а потом каким-то чудом выцарапать зачеты и положительные оценки в сессию.
Магия, что уж говорить!
Нет, Гале не хотелось снова возвращаться в сырой темный трюм корабля, в котором они с Михаем и Боградом покинули негостеприимную столицу. Здесь не в пример комфортнее, светлее и суше. Кроме того, было у Галы несколько дел и на этой грани. Помимо хождения за продуктами и домашнего задания, в это расписание входило по возможности разобраться с тайной Бограда. Ее таинственного спутника, который может не спать ночью, а вернее, живет только на одной грани. На другой.
Я недавно встречался с человеком, который на так называемой Яви умер от передозировки.
Гала не была уверена на все сто, что речь идет именно о Бограде. Личность того, о ком шла речь в таинственном комментарии не так интересовала ее, как сам факт такой возможности. Наука, привыкшая считать грани равноправными, утверждает, что гибель на одной из них означает и смерть на другой. Это следствие из принципа целостности личности — одного из базовых в современной психологии. И Гала, проучившись на психологическом факультете два с хвостиком года, до сих пор верила в него безоговорочно. И надо же ей увидеть своими глазами живое опровержение этого принципа. Которое ходит, разговаривает, помогает в поисках логова Мадракса, иногда даже подставляет, но для пользы дела. Которому на это плевать, как и положено человеку, привыкшему жить так, а не иначе. Человек действия он, видите ли. Такой, видите ли, ход мысли, ему, видите ли, недоступен. Ничего, ничего. Не на того напал, голубчик. Вернее, не на ту.
Это очень несправедливо, называть Галу Чагай «зубрилой». «Зубрила» ведь от слова «зубрить», то есть тупо не запоминать даже, а запихивать внутрь себя тонны информации, без ее осознания и осмысления. Нет, это — не про Галу Чагай. Ей хорошо учиться позволяло другое — любознательность. Любовь к знаниям. Она была из тех немногочисленных студентов, что поступают в ВУЗ не с целью еще несколько лет пожить за счет родителей, не для откоса от воинской службы (сие Гале вообще не грозило), и даже не для получения «корочек», предъявление которых, будто бы, гарантирует трудоустройство и престижную профессию. Нет, эта категория студентов поступала, в надежде стать учеными и сделать великое открытие. А тут открытие само будто просится Гале в руку. Да еще в столь юном возрасте. И какое — способное перевернуть представления о психологии с ног на голову.
Итак, принцип целостности личности… не то чтоб неверен. Но из него возможны исключения. Отсюда и надо плясать. Есть исключения — значит, есть и обстоятельства, позволившие им появиться. Следовательно, нужна информация, сведения об этих обстоятельствах. Как так получилось, что Боград перестал существовать для этой грани?
На этой мысли Гала остановилась и вздохнула. Сеть — она, конечно, кладезь информации и все такое, да ведь кто же пустит в воскресенье в компьютерный класс? Даже внутрь корпуса не пустят. Какие еще есть варианты? Компьютерные салоны? Отпадает. Во-первых, Гала не была уверена, что по воскресеньям они работают. Во-вторых, если даже найдется поблизости работающий компьютерный салон, он с гарантией двести процентов будет оккупирован ватагами подростков, режущихся в стрелялки или гоняющих на роскошных виртуальных машинах.
Надеяться на то, что хотя бы одно место будет свободно, или быстро освободится, ибо игроку «надоело» — глупо. С тем же успехом можно было сидеть на пустом берегу замерзшей реки в ожидании купального сезона. И, в-третьих, Гале ужасно не хотелось платить за услугу, к которой она успела привыкнуть как к бесплатной за два года учебы.