Постепенно слова Денниэла начали съедаться. Говорить становилось все тяжелее. Губы Денниэла потянулись к опустевшей кружке какао машинально, но на удивление отыскали искомую жидкость. На душе стало немного спокойнее.
Слушатель по-прежнему молчал.
— Я помню, как упал на колени перед Эриком и его подругой Мэри. Потом я узнал, что они супруги. Тогда я понял, что все кончено. Мэри была мертва. Эрик все продолжал гладить ее лицо, прижимая к себе, словно хотел отдать ей свое тепло и энергию в надежде на то, что Мэри, наконец, очнется. Я не нашел смелости заговорить с человеком, чью жену я только что сбил посреди дороги. Эрик посмотрел мне прямо в глаза. И я окончательно понял, что не смогу выдавить из себя не единого слова. Во взгляде этого человека отражалось то, что невозможно описать ничем. Ни единым пером. Это была ненависть. Ненависть и полная опустошенность, которую я не видел никогда прежде. Это было ужасно.
Денниэл сделал глубокий вздох. Казалось, самая сложная часть его монолога была окончена. Дальше он говорил спокойнее.
— В то время Элизабет уже успела позвонить матери. Она примчалась так быстро, как только смогла. Когда они встретились, то долго плакали. Лиззи плакала из-за случившейся аварии, а моя жена… на нас многое свалилось в последнее время, понимаете? Этот случай окончательно порвал последнюю нить, которая связывала нас с женой после развода. Однажды она сказала, что в определенный момент просто поняла одну простую вещь — она не любит меня. Но сейчас, после этого ужасного происшествия, она сказала, что вычеркивает меня не только из своего сердца, но и из своей жизни. Она сказала, что наша семья умерла окончательно, как и та девушка, Мэри. Потом я их больше не видел. Меня уволили с работы, был суд, но знаете, что самое удивительное?
В этот момент Денниэл впервые посмотрел на своего слушателя с абсолютным спокойствием.
— Меня не посадили в тюрьму. Мэри и правда будто возникла ниоткуда. Тогда для нее горел красный свет. Я знал это. Просто шок затмил эту очевидность. Господи, да я же убил человека! Будучи невиноватым, я остался жив, а она нет. Самое ужасное было то, что на следующий день ничего не изменилось. Мир остался прежним. Я остался безнаказанным.
Лицо Денниэла стала по-настоящему серьезным. Наклонившись к своему слушателю, Денниэл едва ли не шепотом сказал:
— Но я помню… я до сих пор помню его глаза. Они и сейчас преследуют меня.
Теперь Денниэл теперь откровенней и свободнее:
— Прошел месяц. Я надеялся, что Эрик придет и застрелит меня. Осознает, насколько все стало ужасно. Но он не пришел. Просто не пришел. Я больше его ни разу не увидел! Тогда я начал скитаться по городу. Безо всякой причины. Только я и этот мир. А потом я встретил вас.
Закончив свой рассказ, Денниэл посмотрел прямо в глаза своего слушателя. Но каким бы сильным Денниэл не пытался казаться снаружи, внутри него все было сломлено. Он был одним большим куском боли.
— Что ж, — подытожил Мэлоу, впервые оторвав взгляд от Денниэла и посмотрев за окно, — вы правы.
— В чем именно? — выдавил из себя Денниэл. Исповедь окончательно вымотала его.
— Погода за окном ужасная.
Денниэл нашел в себе силы улыбнуться.
Мэлоу ответил ему той же улыбкой.
— Наверное, я засиделся, — виновато произнес Денниэл. Он устал, и ему хотелось просто уйти. Неважно куда. — Не подскажете, в каком я районе?
— Ни в каком, Денниэл. Вы мертвы. Сегодня днем вы застрелились в гостинице отеля. У вас была сильная депрессия. Вы просто не смогли с этим справиться.
Казалось, слова Мэлоу не подействовали на Денниэла никоим образом, но так было лишь на первый взгляд.
Внезапно Денниэл встал с кожаного кресла и, поставив кружку с какао на стол, направился прямиком к окну.
Мэлоу, немного выждав, последовал его примеру.
— Значит, я теперь свободен? — спросил, наконец, Денниэл. С его лица не спадала улыбка, а из глаз, не переставая, текли слезы. Странно, но ощущалось, что этот человек по-настоящему обрадовался.
Смотря вдаль, Мэлоу ответил:
— Это решать не мне, Денниэл. Вашу свободу определяете лишь вы.
Денниэл повернулся к Мэлоу и жестом попросил его отойти. Потом рука Денниэла коснулась рамы окна и, будто по волшебству, окно распахнулось, впуская в обитель Мэлоу снежную пургу.
— Я свободен, — шептал Денниэл, — я свободен… спасибо… господи… простите меня… простите.
Мэлоу наблюдал за происходящим позади. Он видел, как Денниэл повернулся в его сторону, сказал в очередной раз «спасибо», после чего Денниэла не стало. На том месте, где только что находился человек, кружились белоснежные песчинки. Подхваченные ветром, они унеслись вдаль вместе с остальным песчаным потоком. Потом огромные окна сомкнулись, и на ковре остались лишь мокрые следы от слез.
***
Мэлоу закончил свой рассказ и посмотрел на человека у окна. Эрик выслушал его, ни разу не повернувшись и не перебив. Казалось, он ждал какого-то продолжения. Эрик погрузился в воспоминания прошлых дней, а вернувшись в реальность простодушно сказал:
— Я и правда ненавидел его. Даже хотел убить. Но потом… Мэри бы никогда не подарила мне свою любовь, будь я убийцей. Наверное, если все так случилось с ним, значит, так и должно было случиться.
Мэлоу вместо ответа внезапно встал со своего кресла.
Его взгляд устремился в центр зала. Казалось бы, не произошло никаких изменений, но Мэлоу произнес:
— У нас гости.
Проследив за взглядом Мэлоу, Эрик остановил свой взор на середине зала. Ему представился знакомый силуэт.
В голове Эрика промелькнуло лишь одно слово:
«Далматинец».
Глава 15: Из огня да в полымя
Глава 15: Из огня, да в полымя
Утреннее солнце, озарявшее госпиталь Святой Елены, нежно пробивалось своими лучами во все окна палат и кабинетов. Наконец Боб Гаррисон был свободен. Он многое выдержал, и последние события стали хорошим доказательством этого. Боб стойко переносил бесконечную суету врачей, которая так отличалась от его вялотекущего состояния здоровья. Каждые пять минут кто-нибудь из персонала считал своим долгом проверить, хорошо ли наложен гипсовый корсет и насколько качественно сделана перевязка головы. Причем никто даже и не думал предложить Бобу закурить. Этот факт огорчал его больше всего.
Также выдержка Боба проявилась в бесконечно нудных беседах с полицией, которой тратить свое время на какие-либо разговоры хотелось еще меньше, чем самому Бобу. Один раз наметанный глаз бывалого дальнобойщика четко и явно разглядел в кармане куртки одного из полицейских пачку сигарет, но ни одна из заветных сигарет так и не попала к нему в руки! Пережить эту суету в одном флаконе даже такому тертому калачу, как Боб, было тяжко, но по окончанию своего пребывания в госпитале он так никого и не треснул по голове. Это был хороший знак.
Когда экстренная помощь прибыла на шоссе, Боб Гаррисон был уже без сознания. Импровизированная повязка на голове полностью пропиталась кровью, а бледное лицо Боба вполне можно было спутать с настоящим силуэтом полтергейста.
Первым делом, придя в себя в больничной палате, Боб спросил об участи других участниках аварии. Как говорилось ранее, обвинения Бобу Гаррисону никто не предъявлял. Маленькая надежда все же таилась в душе Боба. К сожалению, ответ был неутешительным — семейство Диггенс погибли на месте. По словам врачей, Макс Диггенс потерял слишком много крови вследствие черепно-мозговой травмы. Врачи попытались утешить Боба тем фактом, что при подобной травме и в состоянии шока смерть мальчика была безболезненной. Однако Боба это ни капли не утешило. Он все еще не отошел от ночного кошмара, и любое упоминание о мальчике вызывало у него приступ легкой дрожи. Облик мертвого ребенка до сих пор стоял перед ним — с пустыми глазницами и весь в крови.
«Смерть мальчика была безболезненной».