Не веря своим глазам, я повертел наводку бинокля в обе стороны.
— Да ладно… Инвё, взгляни, — шёпотом позвал я и показал вниз.
— Что они здесь делают?
— Значит ты тоже видишь Славика и Марину, и у меня с головой всё в порядке.
— Вижу, да. Но они же были дома. Никто не приезжал… кажется.
На самом деле у Поповых был десяток возможностей улизнуть, с их-то умением уединяться. Вопрос в том, зачем? И ни сказав ни слова, елы-палы…
— Нашим не говори. А ещё двоих можешь разглядеть?
— Нет, сидят как-то неудобно. Слева, уверена, женщина, справа не вижу, тень так неудобно лежит.
— И то ладно. Пойдём.
Вот оно как. На хлипком грузовичке, вчетвером, дёрнуть в сторону до сих пор толком неисследованных секторов. Для этого надо иметь очень веские причины. Странная какая-то ситуёвина. Ничего, разберёмся.
В эти места не заглядывали без крайней нужды даже самые безбашенные и оторванные из племени Барахая. Мы ехали по неширокой, меньше километра, долине, замкнутой красноватыми скалами железистого песчаника. Этакий сухой фиорд. Где-то здесь месяца два назад исчезла целая колонна военных учёных, со всем боевым охранением и разведкой. Что сейчас происходит среди скальных завалов, в удобных для засад разломах и трещинах, я старался не думать. Настойчиво билось чувство опасности, никаких "часиков" не надо. Братья-сержанты стояли за пушками ховеров, их голоса смазывались сухим стрёкотом винтов.
— Инвё, смотри за стенами. Нас определённо пасут, — вполголоса сказал я в гарнитуру.
— Смотрю. Мне Роман свою винтовку дал.
Впереди, ближе к левому скату, темнели остовы машин, кое-где камни порыжели от пламени. Вот и колонна.
Михалыч, сидевший справа, сплюнул за борт.
— Ну чисто Афган. Сплошь камни и не знаешь из-за какого граната вылетит.
— Не каркай, — отозвалась в ухе Лейла.
Мы миновали ряд сожженных бронетранспортёров и грузовиков, здесь же, свесив к земле сорванные с откатников орудия, как-то скособочено стояли два танка. От них веяло чем-то таким, что сразу было понятно — оба безнадёжно мертвы.
Долина изгибалась к западу и сужалась. Здесь необычно резонировало эхо, путая слух. Звуки отражались и переотражались. Коротко простучала пушка у меня за спиной, десяток попаданий раздолбал осыпь не хуже танкового снаряда, переложив её по новой. Если там кто-то и сидел, то его или порвало в клочья, или завалило.
— Олег, Лейла, внимательнее. Заходим в сужение, подтянитесь.
Я прибавил газу и с небольшим заносом влетел в устье. За ним…Михалыч непечатно помянул чьих-то родичей. Долина, на карте обозначенная как сквозная, здесь заканчивалась каплеобразным расширением, амфитеатром ступенчатых скал, в которых темнели окна, проходы и прочие "постройки" неизвестного пещерного города.
И ни души.
— Давайте-ка вперёд, а то торчим как на витрине.
Инвё что-то тихо говорила на своём языке, короткими, необычно жёсткими фразами.
— Харальд, стой, — сказала она. Я обернулся. Эльфиня рассматривала тупик. Отдала винтовку Роману, сделала руками впереди себя незнакомый жест.
— Это морок, Харальд, — почти шёпотом, сдавленным голосом пробормотала Инвё. — Здесь ничего нет.
— Дальше видно что-нибудь?
— Да, следы те же самые, прямо ещё километр. Потом поворот. Здесь засада…
Она сжала виски пальцами.
— Назад нельзя. Мы вошли в этот проклятый сектор, сзади больше нет дороги…
— Ты о чём?! — она говорила не своим голосом, будто передавая чужие слова.
— Сзади пустота, ничего… Здесь засада, прорывайтесь.
Инвё без чувств свалилась на руки Кате.
— Иван, пальни по этой архитектуре.
— Есть.
Снаряды исчезли, как в воздухе. Ни огненных брызг от урановых сердечников, ни пыли.
— А ну-ка…
Я вдавил газ до упора, двигатели взвыли. У самой стены на нас дохнуло тяжёлым, оглушающим холодом, навалилась темнота. Я чувствовал только ховер — штурвал, вибрация корпуса, кресло — вокруг же была сплошная чернота, вязкая и беззвучная. А через несколько мгновений исчезла и она.
Зверски трещала голова. Попытка пошевелить хотя бы одной извилиной и сообразить, что случилось, отозвалась режущей болью.
Приоткрыв глаза, я увидел тусклый голубоватый свет и пляшущие в нём пылинки. Похоже на небольшое оконце под самым потолком. Руки… Руки свободны. С запахами не повезло. Прелая до силоса солома, старое тряпьё, вперемешку с кровью, потом и страхом. И немного других, пока неопределённых составляющих. Но и так ясно, типичный застенок.
Я ощупал себя. Брони нет, оружия тоже, даже ремня не оставили. На полу и вправду был толстый слой мягкой соломы. Крысами не воняет, уже хорошо. Голова не разбита, крови засохшей нет. Чем, интересно, меня приложили? Запомнил я только первый мгновения въезда в мнимую стену.
Сел. Все мышцы сразу закололо, наверное, валялся я долго. Ну надо же, я не один. В дальнем углу, возле окошка, на собранной в кучку соломе, кто-то свернулся. Больше в камере нет никого и ничего. Четыре стены, могучая дверь из досок, стянутых железом. Стены из слегка подтесанного дикого камня. Поворочав головой, я размял затёкшую шею. В голове немного прояснилось, кое-как встав, я заставил себя сделать зарядку.
Вьюшек в двери две. Одна для глаз, другая, с откидной полочкой, не иначе как для кормёжки.
Я подошёл к соседу. Сопит, завернувшись в старое, но вполне чистое одеяло. Толком ничего не понять, кроме небольшого роста.
— Эй… — я коснулся места, где предполагал плечо. И отлетел, с размаху сев на солому. Больше от неожиданности, у Кошки силёнок не хватило бы так меня отшвырнуть.
Она несколько секунд ошалело таращилась на меня, а потом кинулась на шею и заревела, перемежая всхлипы рваными фразами.
— Всех… Славку, Марину… они всех убили. Суки, твари, ненавижу… при нас… пятерых ушастых.
Я сидел не шевелясь. Рыжая уткнулась мне куда-то под самое ухо и постепенно затихла, только мокро хлюпала носом.
Нигде и никогда. Фрези.
Перед глазами всё поплыло. Я почувствовала резкий рывок за руку, неразборчивые голоса, среди которых выделялся мелодичный даже в командах говор Асет. В себя я пришла в каютке.
— Что ты хотела сделать, госпожа? — вскинулась она, заметив, что я открыла глаза. — Я не знаю, что за вещь ты носишь с собой, но от неё пахнет огнём и смертью. Я, прости, решила тебя обездвижить, чтобы ты ничего себе не сделала.
Я вспомнила, что взяла в руки автомат.
— Что, я хотела… — я поднесла палец к голове.
— Да, так ты это и держала.
Асет указала глазами на лежащий на столике "Спектр".
Меня замутило. На ясное сознание я представила эту картинку — грохот автомата и мозги по всей палубе.
— Я… Асет, ты готова выслушать меня?
— Да, госпожа.
— Перестань. Я говорю на высоком наречии, но только потому, что была близка с некоторыми из народа альваров. А так я такой же человек как и ты.
— Никто из моего рода не был удостоен судьбой хотя бы на короткую встречу. Как долго ты жила вместе с ними?
— Скорее это они жили вместе с нами. И сейчас живут, надеюсь.
Асет всплеснула руками. Взрослая женщина стала похожей на восторженную школьницу, которой подруги-старшеклассницы доверили первые интимные тайны.
— Асет… — я всё ещё чувствовала необъяснимую слабость. — Ты можешь мне не поверить, но… Сядь ближе, мне тяжело говорить. Дай фляжку, которая была при мне.
Она стремительно, как ласка, скользнула к шкафчику.
— А теперь слушай, Асет. И поклянись, что всё сказанное останется между нами.
— Да, Фрези. Я клянусь, что всё мной услышанное останется только в моей памяти.
— Вот и хорошо. Дай руку. Так мне будет легче, и ты лучше поймёшь.
Зона. Где-то около центра. Рождение Тени. Блэк
Голоса звучали в моей голове и требовали внимания. Я молча шёл по песчаной дороге, не глядя по сторонам. Мой странный организм не просил ни пищи, ни воды, ни отдыха. Самодостаточная, автономная боевая единица. Голоса усиливались, но я старался не слушать их. Почему-то мне очень не хотелось знать то, что они мне могут сказать. Я шёл уже вторую неделю. Свою карту я отдал Харальду, а новую решил не рисовать, все равно в этих местах от неё не было никакого толку. Сотый сектор — оплот Зоны, оплот моего страха и одновременно надежды. Я стремился обрести здесь ответы на все свои вопросы.