Я от души загнул по-флотски, сказав цензурно всего четыре слова:
— Везёт мне на баб… — и продолжил:
— Кошка, пригласи её. А ты, товарищ, не дёргайся. Пуля всё равно быстрее.
Рыжая вышла, держа дверку. Её необычный наряд и потрепанный вид воздушную барышню нисколько не смутил. И вообще она держалась так, словно и Кошка и весь джип с его начинкой для неё были низшими существами.
Хорошая это штука — тонированные стёкла, подумал я, упирая браунинг под рёбра новой пассажирке, как только Кошка захлопнула дверь.
Совершенно не теряя ни духа, ни лоска, пленница встряхнула хорошо смоделированным каре цвета "блицметал".
— Потрудитесь объясниться, Йозеф, — говорила она с непонятным, каким-то смутно знакомым акцентом. Как будто она европейка. — Вам этого человека заказывали мёртвым или хотя бы без сознания. А вместо этого он сунул мне в селезёнку ствол.
Председатель, нервно двигая головой из-за близости лезвия шашки, что-то пробормотал на незнакомом языке. Лётчица попыталась дотянуться до него и стукнуть, но я придержал её.
— Мадам, в вашем положении это неразумно.
— Хотя бы шлем снимите, варвар, когда с женщиной говорите.
— Сколько топлива в вашей птичке? — я таки снял порядком настохорошевшую железку. — Я хоть и варвар, но это корыто поднять смогу. Посадить как следует, не уверен, но взлететь точно сумею. И в приборах разберусь. Ковыряние в обломках иногда даёт много полезных знаний. А по дороге вы мне расскажете, чем же я вас так заинтересовал. Рыжая, пощупай её на всякий случай.
Кошка сноровисто облапала лётчицу, из голенища высокого ботинка извлекла узкий кинжал, выгребла из карманов сугубо женские мелочи, не поленилась даже воротник поднять и проверить, нет ли там чего-нибудь вроде струны.
— Подрули к самолёту, поближе. Ёся, сиди смирно, пока мы не улетим. Не то долбану ракетой вдогонку, у меня уже терпение заканчивается.
Рыжая втащила откуда-то кожаный шнурок и связала пленнице руки.
— Мадам, прошу на борт, — я вышел со своей стороны. — Дина, шины.
Зашипел воздух из проткнутых колёс. Мы поднялись по трапу. Самолёт был большим не только снаружи. В кабине просторно. Два пилотских кресла рядом, вдоль бортов по три места. Лаз в верхнюю пушечную башенку и ближе к корме — в нижнюю. Прямо в салон выведены казённики курсовых 30-мм орудий, тускло блестят снарядные рукава.
Кошка усадила пленницу, привязала её к поручню. Я посмотрел на управление. Все надписи и шильдики были на немецком. Задачу это усложняло не намного, а вот на мысли наводило интересные.
— Мадам, вам что-нибудь говорят такие имена как Курт Танк и Вилли Мессершмитт?
Она пожала плечами.
— Разумеется. А вам-то они откуда известны?
Я не ответил. Сел в левое кресло, пристегнулся.
— Кошка, давай наверх, освойся там. Найди говорилку.
Приборов ровно столько, сколько нужно. Удобные штурвалы, три сектора РУД с реверсами. Ну посмотрим, что может получится из пары тысяч часов на симуляторе…
Двигатели мадам не выключала, они работали на самой малой тяге, только-только чтобы не заглохли. Закрылки на посадку выпущены — подберём на взлёт. Зажав левую педаль, я поддал газу. Тяга хорошая, самолёт сразу стал разворачиваться.
Нашёлся внутренний переговорник — неприметное гнездо на панели слева. Тугая дужка наушников, мягкие кожаные подушечки. Удобно.
— Ау, Кошка, как слышно?
— Всё путём. Шипит немного, но слышу хорошо. Ты что, и летать умеешь?
— Сейчас узнаем. Держись и за воздухом смотри.
Какая у этой посудины взлётная скорость?.. Километров двести — двести двадцать? Крыло благодаря форме даёт хороший подпор, вряд ли больше.
— Рыжая, смотри на крылья. Что шевелится? — я поводил штурвалом.
— На задних краях, вверх-вниз.
— А так?
— Щитки из середины высовываются, то справа то слева.
— Теперь что?
— Тут сверху плавники такие есть… Они поворачиваются одновременно со щитками.
— Хорошо. Пристегнулась?
— Да.
— Тогда поехали.
На тахометрах стрелки поползли в зелёный сектор. Обороты численно не показываются, да и незачем. Так нагляднее. Придерживая самолёт педалями, я развернул его на осевую. По шее скользнула струйка пота. Страшно. А куда деваться? Будем надеяться, что на твёрдое каменистое плато эту хреновину удастся посадить, вон у неё основные стойки какие, о трёх дутиках каждая.
— Угробите вы нас! — дёрнулась привязанная пассажирка.
— Спокойно, мадам. Двести часов на "Доре" и семьдесят на "Швальбе".
То, что они виртуальные, я уточнять не стал. Но мадам изменилась в лице и совсем другим тоном сказала:
— Прикажите своей подручной освободить меня.
— Ну да, сейчас. А вы меня сразу треснете по затылку.
— Чушь. Мы в одной лодке. И я не в том положении, чтобы позволить себе подобное. У вашей девочки глаза убийцы. Даже не почешется.
— Я знаю. Но пока не взлетим, посидите.
Она дёрнула своей стрижкой.
— Позвольте представиться. Гауптманн Марта Крюгер, баронесса фон Вейден, четвёртое ударное крыло второй воздушной эскадры.
— Не могу похвастать баронством. Но поместье, как вы наверняка знаете, имею.
— Нет, не знаю.
— Валерий "Харальд" Водопьянов, майор ФСС и прочая и прочая. Ну, теперь знаете. И скорее всего увидите.
Она с мечтательным выражением протянула:
— Я видела "Дору" только в музее… Какова она в воздухе?
— Прекрасная машина.
Так, автопилот есть. Курс примерно известен…
— Не желает покидать воздух, сажать трудновато.
Ну всё. Я раскрутил двигатели, убрал ноги. Самолёт вздрогнул и с приличным ускорением покатился по полосе. Осевую он держал легко, достаточно было едва-едва касаться педалей. Отдаётся лёгкая дрожь от закрылков, скорость двести двадцать, штурвал на себя. Толчки от плит исчезли. Держа три-четыре градуса, я убрал шасси, потом подтянул закрылки. Скорость триста тридцать, высота двести. Быстро лезет. Управление, похоже, с усилителями, но с хорошо продуманной отдачей.
Кошка тихо пищала в наушниках, в голосе смесь страха с восторгом.
— Рыжая, развяжи её.
Она хмыкнула, соскользнула по вертикальному трапику. Марта встряхнула руками, растёрла запястья, села в соседнее кресло. Даже то, как она защёлкнула ремни, выдавало целые поколения голубой крови.
— Странно. У вас вполне уверенные движения. И всё же вы не лётчик, верно?
— Любитель, — усмехнулся я.
Нигде и никогда. Фрези.
— Это вся моя история, Асет. С того самого дня, как Харальд приволок на себе Элен Уордер.
Асет сидела, держа меня за пальцы.
— Необычно так… Я мечтала бы о такой судьбе, а ты отказалась. Конечно, госпожа, всё в твоей воле, но я всё же не понимаю.
— Асет, Асет… — я вздохнула. — Ты действительно не понимаешь. У Харальда был хороший друг. Он не стал сопротивляться. Когда я видела его последний раз, он уже почти не был человеком. Что с ним сейчас, я даже боюсь представить. И боюсь, что Харальду вновь придётся с ним встретиться.
— Но ты-то человек, госпожа. А часть тебя — огонь. И всё, это же просто. Ты родственница огня, так же как во мне есть частица воздуха. Смотри.
Она с лёгкой улыбкой повела ладонью. По каютке прошёл небольшой ветерок.
Как у неё всё просто…
— Возможно, Асет, я в чём-то ошиблась. Но я должна была уйти. Иначе не знаю, что со мной сталось бы. Кем и чем я бы стала.
— Прости мою дерзость, Фрези. Ты оставила своего мужчину, когда он больше всего в тебе нуждался. Я удивляюсь, как он не убил тебя. Наверное, он очень сильно тебя любит.
Я прикрыла глаза.
— Оставь меня. Я хочу отдохнуть.
Асет вышла. Корабль быстро убаюкал меня равномерным покачиванием…
…Солнце, золотистое и нежаркое, освещает песчаный круг. Арена, окружённая в три четверти трибунами, на арене двое. Неравная пара — стройная рыжая девчонка и большой, затянутый в кольчугу воин в добротном шлеме.