У Ганса Кубышки он выменял на какую-то блестящую штуковину настоящую кожаную куртку пилота Люфтваффе, потёртую и в двух местах аккуратно залатанную, и теперь из неё не вылазил.
В душе я сунул голову под струю холодной воды. Посмотрел на себя в зеркало, прошерстил пальцами душманскую бородку. Скосить её нафиг, что ли? Намочил в кипятке полотенце, ножницами снял что мог, а потом, распарив, взялся за кинжал. Как будто голова легче стала — подумал я, разглядывая отражение. И всего три мелких пореза.
Сандра ойкнула, увидев меня выбритого.
— Пора имидж менять, — я плеснул на ладонь водки, растёр по шее и щекам, зарычал. — Давай собираться. Несса что-то ещё расскажет. И… Я вчера не стал тебя будить. Спасибо.
Слова звучали как-то коряво. Сандра отложила расчёску, повернулась.
— Ничего не говори, не надо. В одиночестве мужчина дичает, даже если держит себя в кулаке. Ты не должен быть один, Харальд. Просто разреши мне быть рядом.
Я подошёл к ней, взял за руки.
— Ты вольна здесь во всём. Но, прошу тебя, по-дурацки, конечно, звучит… не привязывайся ко мне. Я не отделяю свою жизнь от жизней других, но рядом со мной опаснее всего.
— Я знаю, — спокойно сказала Сандра, собрала волосы, заколов их в узел. — Пойдём?
Гелахир сидел на низком столике, возле постели. Несса, увидев нас, слабо улыбнулась.
— Бледновата ты что-то, леди, — я присел рядом. Эльфиня лежала под покрывалом, положив руки поверх.
— Бледновата… Сразу не выговоришь. Попробовал бы ты так.
Она прикрыла веки.
— Я дозвалась. Завтра, днём или вечером сюда придут. А дальше всё от тебя зависит. Как сумеешь договориться. Они народ такой, что просто так к ним не подъедешь. И гордые, сам знаешь…
Я положил ладонь на её узкое запястье.
— Договорюсь. Отлёживайся. У нас тут делегация скоро будет, пойдём готовить встречу.
— С кем это ты уже снюхался?
— Ночью вернулся Олег. Марта договорилась со своим начальством.
— Хорошо…
Сандра потянула меня за ремень, мол, имей совесть, хватит глаза мозолить. Я кивнул, встал.
— Выздоравливай.
Несса взмахнула рукой, проваливайте. Мы вышли на внешний коридор, полуоткрытую галерею на третьем уровне, она опоясывала всё поместье. Обитатели, кто уже встал, занимались своими делами. Хорошо хоть лавочных старушек у нас не завелось, не то шлейфом тянулся бы шепоток вполне понятного содержания.
Сандра, вышагивая рядом, посматривала на нашу территорию.
— Ну что, чувствуешь себя лендлордом?
— Да куда уж мне, — я хохотнул. — Какой из меня лендлорд.
— Ну, явочным порядком, так сказать.
— Не забиваю этим голову. И тебе не советую.
— Ладно, это я так. — она завела руки за спину, отчего её походка стала ещё более игривой. — Я займусь тем, что ты мне вчера поручил. Только подумай, кого бы мог дать мне?
— Знаешь что… Катя тебе подойдёт? Она много общается с посадскими и хорошо знает их среду и мысли изнутри.
— Посадские — это как?
Я объяснил. Сандра закружилась на месте, лукаво посмотрев на меня.
— Ну я же говорю, лендлорд. Боярин.
Махнув рукой, я вздохнул.
— Ну и пусть боярин. Так ведь ты тоже не абы кто. Получаешься Малюта Скуратов в женском обличье.
— Ты бы ещё с Ежовым сравнил, — фыркнула она.
— Э не… Скуратов хоть давил, жёг, а сам за чужие спины не прятался… Так, значит, Катя в твоём распоряжении. Сергею я скажу, чтобы эту вредину на твою шею перевесил. А из прочих…
Я перебрал в памяти тех, кого так или иначе обозначил сам для себя на будущее.
— Есть один паренёк, он одним из первых к нам прибился. Ты должна помнить его, он с артиллеристами постоянно рядом вертелся. Паша Говоров, да.
— Помню. Он же и вывел на нас тот обоз.
К концу второй недели к нашему новому дому выбрели восемь человек. На телегах, как беженцы во время революции. Пять исхудавших женщин, двое детей, мальчик и девочка семи лет, и этот Паша, белобрысый доходяга-старшеклассник. Если бы не его глаза, заметившие тонкую чёрточку факела за двадцать километров, так бы они и сгинули вместе с единственной лошадью. Несса сразу потащила женщин и детей к себе, а Паша, завидев настоящую пушку, забыл и про голод и про всё на свете.
— Вот его и заберешь. Скажешь, по моему заданию. Ну придумаешь что сказать.
— Придумаю, придумаю… — Сандра остановилась, облокотилась на стенку высотой по грудь, ограждение галереи. — Ты думал когда-нибудь… что потом?
— Эх, женщина. Давай до этого "потом" доживём сначала, тогда и подумаем.
В штабном зале, большой комнате на четвёртом уровне, собрались все, кто изначально был в "боярской дружине" и кто пришёл к нам позже, с хоть каким-то военным опытом и знаниями. Не пришли только Несса с Гелахиром и Сандра. Итого тридцать два человека. Кто по прежней жизни успел понюхать пороха, кто показал себя во время осады.
— Тебе трубку подарить может? — подколол меня Николай Георгиевич, пехотный капитан, успевший пострелять по неграм в Африке и по белым в Колумбии. — А то ты так характерно прохаживаешься.
— Ага. Я буду ходить, пыхтеть, время от времени щуриться и говорить: "Хаарощий у вас план, таварищ Никонов".
Все захохотали. Попал к нам Георгич перед самой осадой, но сразу проявил свои разносторонние таланты и умение работать в коллективе. Сейчас он был главным оружейником.
— Как известно, к нам едут гости. Летят. Гости солидные, нам, должен сказать, не чета. Мы рядом с ними так, художественная самодеятельность. Заранее предупреждаю — кто захочет заорать "Хайль Гитлер!" или "свиньи фашистские", делать этого не стоит. У них там иное. Долго рассказывать. Наша задача: произвести впечатление силы, с которой можно сотрудничать. Но не пыль в глаза пустить, Колян. А то знаю я, как ты траву умеешь красить.
Коля Алёхин был отличным стрелком, отвечал за обучение посадских и при этом оставался неисправимым показушником.
— Парадов проводить не будем. С техникой у нас порядок. С людьми поговорите, втолкуйте, что к чему. Олег, и ты, Семён, возьмите человек сорок — пятьдесят, и машины. Надо на плато сделать какое-то подобие посадочной полосы. Километра полтора от крупных булыжников почистить, выложить границы.
— Есть позывные, о которых условились при переговорах. — сказала Лейла, сидевшая возле радиостанции. "Кондор" вызывает "Барона".
Послышались смешки.
— Ответь что ждём. Ориентир им известен.
— Не, вы слышали… Барон… — протянул Олег. — Ну поздравляю с повышением.
Я похлопал его по плечу.
— Ничего, и тебя титулуем. Может у них там в делегации какая блондиночка будет. Переводчица или референт. Очаруешь её и умахнёшь за тридевять земель. А она окажется фон или ещё как-нить так… — я повертел пальцами.
Вечером мы выехали на плато, ставшее каким-никаким, а лётным полем, мы выехали на трёх "Ханомагах". Постарались одеться единообразно, новой брони хватило на всех, кому она подходила размером. Не надевать же на Эвис доспехи, рассчитанные на мощную человеческую фигуру. Сандра, уже окрутившая Катю и Пашку в своё ведомство, тоже поехала с нами, внося европейский лоск в мрачноватую компанию. А Махтан наотрез отказался от участия и сразу после собрания ушёл к механикам.
Первым сел самолёт размерами ещё поболее трофейного. Марта пояснила:
— Это заправщик. А вон тот, который только разворачивается, там наши. Три оберста из моего ведомства, двое из общего командования, два майора из десанта.
От приземлившегося первым танкера двое техников в зелёных комбезах протянули заправочный рукав к самолёту Марты. На нас они не обращали ни малейшего внимания.
— Слышь, Олег, переводчица есть. — сказал Сергей Второй.
— Ну… — он неопределённо пожал плечами.
Севший самолёт, внатяг работая двигателями, докатился до самого конца полосы, к нам. Он был похож на машину Марты, только не такой стремительный в обводах. Из округлого брюха сошла делегация. Чёрные мундиры с серебряной отделкой, фуражки, кокарды — двенадцатилучевые солнышки в дубовом венке, в обрамлении традиционных лётных крыльев. Да уж, форма продумана идеально. Две барышни в пилотках, юбки не совсем уставной длины, хорошо показывающие фигуру кители, вид плакатный, одним словом. Да, белая кость… Породу за версту видать. Истинные арийцы. Смотрят с интересом, но без снисходительных мыслей. Похоже, dame Hauptmann им о нас рассказала как о достойных союзниках.