Женька закончил чтение баллады, на некоторое время повисло молчание.
— Сильно, — наконец произнёс Нижниченко. — Говоришь, это в школе проходят? В наше время не проходили.
Балис кивнул. Действительно не было этой баллады в программе по русской литературе.
— А кто автор?
— Не помню, — подкупающе честно признался Женька, глядя в глаза Мирону. — Мы это давно проходили, ещё в третьем классе. Автора я давно забыл, а вот стихи всё помню.
— Гм…
Вообще-то забыть автора, но помнить стихи для ребёнка — обычное дело. Нижниченко и сам помнил с далёких времён как бы не с полсотни стихотворений, авторство которых он определить бы очень затруднился. Ну, может, не с полсотни, но десятка два — уж совершенно точно.
Вот только уж больно хороши были стихи. Потому и выглядела забывчивость подростка особенно несправедливой.
— Хорошие стихи, — одобрил дракон. — И верно подмечено, как эти люди идут в неизвестность, толком не зная, существует ли вообще в их мире то, что они ищут.
"Что бы ты понимал в стихах?" — досадливо подумал Женька и, словно нарочно, Серёжка тут же спросил у Дака:
— А драконы сочиняют стихи? — неожиданно даже для себя поинтересовался Сережка.
Морда Дака на мгновение пришла в движение, и, хотя мальчишка не разбирался в драконьей мимике, он понял, что черный диктатор улыбнулся.
— Конечно. Иначе как бы я смог понять красоту ваших стихов?
— А расскажи нам что-нибудь…
— Ну что же, слушайте…
Дак, в отличие от Женьки, декламировал на морритском. Наверняка от такого перевода стихи изрядно проиграли в качестве, но всё равно производили впечатление: