Ему вспомнились последние слова царицы, обращенные к Федору.
— В Лавру, — сказал он.
***
Глава 45
— За государя Димитрия!
Ярослав почти оглох от непрерывно провозглашаемых здравиц, гогота казаков и грохота литавр — пиршество сопровождалось почти непрерывным музыкальным аккомпанементом.
Раскрасневшийся Димитрий принимал поздравления, громко смеялся, шутил и был в прекрасном расположении духа.
Ему вторили чубатые казаки, опрокидывавшие в себя кружки браги одну за другой; польские офицеры держались особняком, но то тоже не отставали в выпивке.
Внимание Ярослава привлекли двое монахов, в черных сутанах, сидевших возле Димитрия. Они мало ели, едва пригубляли кубки и лишь изредка обменивались друг с другом скупыми фразами.
Пару раз он ловил на себе их заинтересованные взгляды, и это отчего-то тревожило его.
— Юшка! Поди сюда, друг!
Димитрий поднялся из-за стола и обнял подошедшего Беззубцева. Оба уже с трудом стояли на ногах и слегка покачивались.
— Ты для меня… Не пожалел! — бессвязно выкрикивал Димитрий. — Крест крестильный… От матушки!
Он всхлипнул. Монахи обменялись быстрыми взглядами.
— Я для тебя! Государь! — мычал Беззубцев, глядя на Димитрия преданными хмельными глазами.
— Ты же как брат мне теперь! — проникновенно сказал Димитрий. Он притянул атамана за голову и уткнулся лбом в его лоб.
— Вот! — объявил он, расстегивая ворот рубахи. — Ты мне мой старый крест вернул — а я тебе свой новый отдам! Махнемся крестами, брат!
И он, действительно, снял с шеи золотую цепь, на которой висел массивных размеров крест, усыпанный драгоценными камнями.
— Великая честь, государь! — взревел Беззубцев и схватил со стола ближайший кубок. — За государя Димитрия!
— За государя! — дружно заорали остальные.
Ярослав поморщился. Голова уже начнинала реально болеть.
— Преклони к-колена! — Димитрий нахмурил брови, словно пытаясь что-то вспомнить. — П-посвящаю тебя в побратимы! Нет, то есть — в рыцари… А, неважно!
Он махнул рукой и собственноручно надел Беззубцеву на шею цепочку с крестом.
Ярослав вздрогнул, и, как завороженный, уставился на крест, висевший на груди атамана. Мысли стремительно завертелись.
Значит, крест, который он доставил Димитрию был, со слов блаженного, не тот…
Но Беззубцев получил взамен него новый крест! Значит… У него перехватило дыхание. Значит — вот тот крест, ради которого он шел в Путивль!
Именно его и нужно вернуть! Но как?
Он лихорадочно думал. Завладеть крестом — полдела, но что потом? Как перенестись обратно, в свое время? Хронин говорил что-то о гранях… Как произошел перенос в прошлый раз? Он был в келье блаженного и потом просто шагнул… куда? В собор! И обратно он тоже перенесся из собора. Значит, нужно найти храм — возможно, они как-то связаны с крестами…
Разгоряченный Беззубцев плюхнулся на лавку рядом с ним.
— Чего грустишь, волхв? — гоготнул он, хлопая Ярослава по спине. — Гони тоску — сегодня гуляем! Эй, ты! — бросил он подбежавшему слуге. — Почему моя чарка пустая?!
— Юшка, — осторожно сказал Ярослав. — Покажи крест, который тебе государь подарил?
— А? — Беззубцев оторвался от чаши. — Нравится? Царский подарок! Одних самоцветов тут — пол-Москвы купить можно! Но не продам — никогда не продам! На, смотри!
Он снял с шеи крест и сунул его под нос Ярославу.
Ярослав осторожно взял его в руки. Тяжелый, из серебра, с инкрустацией из камней — похоже, бриллианты, и еще, кажется, изумруды и сапфиры.
Такой, действительно, стоил целое состояние, и Ярослав засомневался, что этот крест мог быть тем самым, о котором говорила старуха. Все-таки, насколько он помнил, у неё был обычный металлический крест, хоть и древний. Но других все-равно не было, к тому же, может быть, его позже переплавили, или еще что.
— За государя!
Ярослав поднялся вместе со всеми, и, пока Беззубцев опрокидывал кубок под очередную здравицу, осторожно перешагнул через лавку, выбираясь из-за стола.
На него никто не обращал внимания — брага лилась рекой. Ярослав убрал крест за пазуху и начал потихоньку пятиться к дверям. Достигнув их, выскользнул из зала и перевел дух. Получилось!
Он торопливо спустился по лестнице, миновал пустую залу и вышел на крыльцо.
Стража по-прежнему пировала за бочками; Ворона нигде не было видно.
Ярослав незамеченным спустился с крыльца и направился по улице прочь от терема.
Где-то здесь неподалеку определенно должна быть церковь…
Храм, действительно, нашелся быстро — его купол, увенчанный крестом, возвышался в конце улицы.
Ярослав прибавил шаг и, одновременно, услышал шаги за спиной.
Обернувшись, он увидел две фигуры в сутанах, приближающихся к нему. Монахи, которые были на пиру! Значит, они и в самом деле следили за ним!
Ярослав двинулся дальше, постепенно ускоряясь. Монахи следовали за ним. Он побежал, слыша их топот позади себя.
Высокий каменный собор навис над ним величавым монументом. Ярослав ухватился за деревянную скобу, служившую ручкой двери.
— Стой! — донеслось до него. Он с усилием потянул на себя дверь и обернулся на пороге.
Монахи стояли в нескольких шагах от него.
— Не делай этого! — предупредил один из них. В его голосе звучал странный акцент.
— Почему это? — спросил Ярослав. — Кто вы вообще, и какое вам дело до меня?
— Какое дело тебе до чужого креста, — сказал второй. — Верни его, мы отнесем его владельцу, и сделаем вид, что ничего не было.
Ярослав усмехнулся. — Может, это я отнесу его настоящему владельцу? Почему вы преследуете меня?
— Верни крест, — повторил первый. — Ты все-равно не сможешь ничего изменить! Будет только хуже. Мы все-равно получим своё.
— Кто это — мы? — спросил Ярослав.
— Мы — Орден, — прошелестел голос монаха. — Мы — те, кто следит за порядком и законом. Верни крест!
Ярослав покачал головой. — Я вам не верю, — сказал он. И креста вы не получите!
С этими словами, он шагнул в храм, сжимая крест в кулаке.
В следующий миг он ощутил, как темнота сгустилась вокруг него, виски сдавило, словно тисками, голова закружилась. Он как будто проваливался в пустоту, и, на всякий случай, сильнее сжал крест в руках. Яркая вспышка возникла перед его глазами, а затем все стихло.
***
Ночь. Звездное небо над головой. Молодой месяц. Новолуние.
Он стоит на берегу реки, опираясь на палку. Где-то далеко на востоке первые лучи солнца начинают подсвечивать горизонт алым.
Он уже ощущает знакомые предвестники приступа: покалывание в пальцах, сжимающих деревянную клюку, пока еще тупая, пульсирующая боль в висках, накатывающая тошнота.
Он вглядывается в свое отражение в воде — на него смотрит седой старик с обезображенным ожогом лицом, губы его кривятся в горькой ухмылке.
Снова и снова — видения из прошлого, боль, беспамятство, и мир, в котором все изменилось.
Мир, в котором он по-прежнему остается чужаком, безумцем, калекой. Он вздыхает, продолжая глядеть на темные воды реки. Говорят, нельзя войти в неё дважды. Он знает это, как никто другой.
Край солнечного диска показывается над горизонтом, и на фоне багрово-кровавых небес, кажется черным.
В следующий миг боль охватывает его, судорога сводит руки и ноги, он падает, задыхаясь, мир темнеет.
— Это для его же блага, — раздается мягкий бархатный голос. — К сожалению, других вариантов у нас не осталось. Давайте разряд!
В ушах стоит собственный крик, рвущийся из легких, нестерпимая боль пронзает виски, он проваливается в темноту, под знакомый бессмысленный возглас:
— Тринадцатая, вызов, один-три!
***
Конец первой книги.