– Так тебе хочется думать, – сказал Сет. – И как ты собираешься добираться домой? – Поймав ее полный надежды взгляд, он рассмеялся и сказал. – Ладно. Пошли.
– Вот за что я тебя люблю! – воскликнула она. – Ты мои мысли читаешь.
– Ах, если бы, – отозвался он.
Глава 7
Когда Деррик Мэтисон выходил из городского медпункта, мимо его парковки прошли Бекка Кинг и Сет Дэрроу. Он ковылял к старому «Вольво» матери: облегченный гипс позволял ему передвигаться, но делать это было непросто. При виде них Деррику безумно захотелось кому-нибудь хорошенько вмазать.
Две вещи не дали ему наброситься на Дэрроу. Во-первых, его мама была у него за спиной: она как раз запирала медпункт на ночь. А во-вторых (и это даже не учитывая его заживающую ногу), какой в этом будет смысл? Да, он завалит Дэрроу. И – да, почувствует секундное удовлетворение, услышав, как Дэрроу шлепается на землю. Но потом ему придется иметь дело со своей мамой – и к тому же он ни на шаг не приблизится к тому, чтобы решить что-то с Беккой.
Разборка с мамой была бы неприятной. Ронда Мэтисон была чудесной мамой где-то в восьмидесяти процентах случаев. Она была на его стороне, в одной с ним команде, прикрывала ему спину… и что там еще. Она была такой с той первой минуты, когда встретилась с ним взглядом в том приюте в Кампале, когда ему было шесть лет. Ей и папе понадобилось два года, чтобы все подготовить для его усыновления, и все это время она не позволяла ему забыть о том, что она намерена быть его мамой, несмотря ни на что. Она надолго прилетала в Уганду, писала ему чуть ли не каждый день, тратила на звонки в приют огромные деньги. Она была что надо.
Но вот остальные двадцать процентов Ронды… В том-то и было дело. Он был темнокожий. Она – нет. Он оказался сиротой в пять лет из-за смерти родителей. С ней ничего такого не случалось. Она не понимала, каково порой быть черным на острове, который населен почти исключительно белыми. А еще она не понимала насчет черной дыры внутри его. Она что-то чувствовала, конечно, но не понимала. Чтобы не дать ему туда провалиться, она… ну, она хлопотала. Каждое крохотное изменение в его настроении попадало под ее микроскоп. Если он хмурил брови – она затаивала дыхание. Если ей казалось, что он унывает, она вставала в дверях его комнаты и предлагала мороженое, печенье, пиццу, массаж шеи и поездку в торговый центр. Ей просто невероятно сильно хотелось, чтобы он был счастливым, довольным, спокойным и благополучным. А он не мог. На то были веские причины, но ему меньше всего хотелось ей о них рассказывать.
Что до Бекки, то тут дело было даже хуже, чем с мамой. Она уже несколько месяцев занимала огромную часть его мыслей – с того самого момента, когда он вышел из комы в начале ноября, поймал на себе ее пристальный взгляд и почувствовал, как она сжимает его руку. Он и раньше знал: есть нечто особенное в этой девушке, которая показалась ему неотразимой с первого взгляда тогда, на пароме – с ее велосипедом, ее рюкзаком и переметными сумами. А еще он понимал, что они составляют очень странную пару – но это с самого начала было совершенно неважно. Важно было сблизиться с ней. Он хотел ее, конечно. Пятисекундный первый поцелуй – и он это понял. Даже ее голос по телефону говорил ему то же самое. Однако в отношениях с Беккой присутствовал не только секс. Это была связь, которой он не испытывал больше ни с кем.
Эта связь была важна. Ему хотелось, чтобы она усиливалась. С его точки зрения, связь укреплялась правдой и откровенностью. Она знала все его душевные тайны – и он не имел ничего против этого. Но они встречаются с середины ноября, а он практически ничего о ней не знает. Он говорил себе, что узнает ее со временем. Его мама и папа говорили то же самое. «Все люди разные, милый. Не надо так на нее давить», – вот как сформулировала это мама. «Не горячись, сын», – посоветовал ему отец.
Но как, к черту, он это сделает, когда рядом крутится Сет Дэрроу? Он не знал. Просто не знал.
– Господи, но ведь моим лучшим другом может быть парень! – вот что сказала Бекка, когда он заговорил о Дэрроу.
– Дело не в дружбе с каким-то парнем, и ты это понимаешь, – возразил Деррик.
– Тогда в чем дело? Ты думаешь, что мы с ним пара или еще что? Ты мне не доверяешь? Речь об этом?
– Это ты мне не доверяешь, – заявил ей Деррик.
И с этих слов все пошло под откос. Они привели к тому, чего он хотел от нее, чтобы уравновесить их отношения. Она знала самую темную его сторону, ту тайну, которую он скрывал от всего мира. Он не знал ее самой темной стороны. А с декабря он даже не знал, где она, к черту, живет. Этого не знал никто, кроме одного человека. Дэрроу, конечно.