…Испуг. Руки нервно сжимали бинокль. Не веря своим глазам, солдат с нашивками прапорщика бельгийской армии наблюдал, как из лесной полосы на той стороне границы появлялись один за другим цепи немецких пехотинцев. Казалось, как будто грязно-зеленая масса воды прорвала дамбу и, как в замедленной съемке, начинает медленно накатываться на его наспех вырытый окоп, чтобы смести его, превратить в еще одну циферку потерь сторон, равнодушно висящей на странице «Википедии»…
– Итак, вторая мировая началась с того…
Второй я расстегивал ремень. Молния вжикнула внизу, ставя своим звуком точку невозврата.
– С того, что боснийский студент достал револьвер…
Я сжал ее волосы, губы непроизвольно открылись.
– И направил его на эрцгерцога Австро-Венгрии Франца-Фердинанда.
«Да, да, да, сука… Подыши немного… да, да, да, да, да, да…»
– В результате бездарной подготовки обороны бельгийской армии… многие участки границы были по факту обнажены и беззащитны.
Свитер и джинсы уже лежали горкой трофеев на полу.
– Многие малые народы и государства Европы были связаны обязательствами с державами-участницами этой бойни…
Ее руки уже были схвачены за спиной витой черной веревкой.
– Могущественная военная машина германской империи буквально поставила на колени правительства многих европейских стран…
Толчок рукой вниз. Там у меня уже готовность атаки и волнительное теплое дыхание «жертвы».
– …Заставляли проводить и…
«Вот так вот, вот так, детка, детка, успеешь подышать еще…»
– …Совершать действия, приносившие страдания (сжимаю волосы сильно) их народам.
Эта штука была похожа на мягкую детскую лопаточку для песочницы, из гладкой кожи, и имела два непримиримых цвета: с одной стороны – ярко-красный цвет агрессии, с другой − запредельно черный цвет страха. И я, как в казино, секунду или две всегда не мог выбрать, на что же поставить: на красное или черное?
– К тому времени уже сложился вполне современный алгоритм атаки и ведения боя. Сначала шла массированная артиллерийская подготовка…
Удар, удар, удар, удар… На месте попаданий «расцветали» яркие розовые пятна.
– Подготовленные немецкие артиллеристы скрупулёзно, очень тщательно утюжили противника по площадям.
Удар, удар, удары…
– Российская же империя была по рукам и ногам связана союзническими отношениями.
Сначала одна хищная веревка обвила ее запястье, а затем вторая не преминула повторить успех первой, над ее доверчиво откинутой в сторону на кровати второй рукой…
Ворота крепости были распахнуты.
Авангард «противника» был в полной готовности. И в эту секундную паузу зрачки ее карих глаз расширялись, словно пытаясь запечатлеть это мгновение, этот момент неизбежности, прежде чем будет отдан приказ, и город отдастся под яростную проникающую власть победителя.
«Тайские геи»
– Алекс, давай правее, через «Козий» Бич ментов объедем. Сворачивай, или у тебя лишняя пятихатка им отстегивать?
– Я понял, понял…
Он заложил крутой вираж, и «Honda» накренилась. Я сжал ногами его бедра, прямо как девушка мужчину в пиковое мгновенье, но возбуждение было от адреналина, а не волосатой ноги товарища. Мимо промелькнуло оранжевое пятно грязного жилета рикши, по-буддийски ожидающего клиента.
– Потише, Алекс, я страховку не делал, вот только вспомнил о ней.
Дорога на «Козий» Бич, оправдывала свое название: слабо освещенная, по-маньячески пустынная, она давала надежду лишь маячившим впереди светлым пятном торговой улицы.
– Давай, тормозни здесь. Мишаня все равно опоздает, а мы должны быть на Волкине втроем. Сейчас по блинчику, а?
Мишаня, наш третий «полицейский», привычно задерживался.
«Пацаны, я тут с девочкой познакомился на рынке. Глаша! Глафира, блин!))) Я скоро, я помню, только заеду на виллу переоденусь».
Наш выход в свет громко назывался «Патруль нравственности на Волкин-стрит» и был традиционной забавой в Паттайе во время празднования дня рождения Алекса. Лично мне эта улица – Волкин – напоминала Черкизовский рынок в эпоху расцвета «рыночной» экономики. Куча тайцев, китайцев, индусов и арабов, сующих картинки с какими-то фотками разных девушек в немыслимых позах; какофония восточных «ай-лю-лю» в клубных битах у входов в восточные ночные клубы; призывное мяуканье стройных и очень симпатичных ледибоев; и, конечно, конечно же, клуб «Руссо-Туристо» – воплощение падения с помощью алкогольного «Таги-и-и-л!» на самое дно "обликоморале".
– Чем симпатичней тайка на Волкине, тем вероятней, что это мужик.