Ни о каких тайнах и болях трубкинской души Петя Мельников не знал и не подозревал. Он только слыхал от различных людей, что второй заместитель — личность «довольно пустотелая», так как своего собственного мнения ни о чем не имеет. Но сегодня именно от этой «пустотелой личности» Петя узнал поразительную новость, которая скоро стала всем известной: вместе с делегацией крупных деятелей советского машиностроения Петр Семенович «в самом непродолжительном времени отбывает в заграничную командировку — в социалистические страны».
— Да-а… товарищи дорогие, данная оч-чень ответственная командировка оторвет от нас Петра Семеновича уж самое меньшее на полтора-два месяца!.. — с протяжным вздохом говорил ВасяТрубкин, приостанавливаясь то у одного, то у другого стола.
— Что, Петенька? — покровительственно спросил он, приостановившись. — Вы, кажется, встревожены, юноша?
— Да… знаете, как-то вдруг, совсем неожиданно… — не сумев скрыть своей растерянности, признался Петя. Ему некогда было подумать, почему так сочувственно обратился сейчас к нему Вася Трубкин, с которым все разговаривали только по случайному поводу.
— Понимаю вас, юноша, понимаю! — с тем же сочувствием продолжал Трубкин. — Мы ведь слышали и читали, что вы какую-то необыкновенную бригаду организовали… так сказать, в помощь будущей автоматике. Торопитесь, действуйте, пока наш «главный» еще здесь, с нами, грешными душами!..
— Я и без вас это понимаю! — расстроенно откликнулся Петя и вдруг, несмотря на все свое беспокойство, заметил в глазах Трубкина злобненькое удовольствие и понял: второму сковородинскому заместителю действительно доставляло удовольствие в связи с отъездом Петра Семеновича возбуждать в людях беспокойные предчувствия — он еще и еще приостановился у некоторых столов и так же с «сочувственным» видом о чем-то предупреждал и что-то советовал. Если бы у Пети Мельникова было больше житейского опыта, он бы понял; толстячок Вася Трубкин, которого не брали в заграничную командировку, срывал обиду на людях и их обстоятельствах.
После работы Петя, крайне встревоженный, передал новость Грише.
— Знаешь, придется мне поторопиться… Чертеж не сегодня-завтра у меня будет готов… и тут же надо выложить Петру Семеновичу мои, а значит, и наши технические предложения по узлу «Д».
— Конечно!.. Важнейший вопрос! — одобрил Гриша.
Мысленно он добавил, что этот разговор Пети с «главным» следовало бы провести значительно раньше, но не захотел обидеть друга. Все члены будущей «семерки» точно знали: после работы, как на службу, Петя отправлялся к Сковородиным — заниматься с Галиной, или, как по-своему иронически уточнял Гриша, «подтягивать ее к проходному баллу». Теперь, после семейного торжества у Сковородиных в честь новоявленной студентки, Петина «служба» кончилась, и времени у него оставалось больше.
Вскоре, собравшись у Мельниковых, Гриша, Матвей, Сева и Миша (братья-«чибисы» были на тренировке) еще раз выслушали техническое предложение Пети, «дотошно и с придиркой», как серьезно пошутил Матвей, проверили его расчеты и чертеж. Все снова и снова сошлось. И было уже неопровержимо ясно: узел, обозначенный на сковородинском чертеже буквой «Д», можно перестроить и упростить, что для будущей автоматической линии имело большое значение.
— Откинем лишнее, перестроим, упростим, а в автоматике это даст замечательный выигрыш во времени, экономию сил, экономию металла! — восторгался Гриша.
— Прежде всего нам надо получить одобрение Петра Семеновича, а в этом я совершенно не сомневаюсь, — уверенно сказал Петя.
Матвей, Сева и Миша тоже поддержали эту уверенность. Матвей со свойственной ему спокойной обстоятельностью тут же пояснил, почему он лично неколебимо уверен в успехе Петиного разговора с «главным»
— Мы, как скульпторы, — гордо приосанился Сева, — снимем оттиск с этого упрощенного нами узла и сделаем его абсолютно вновь, дадим ему вторую жизнь…
— А наша первая автоматическая, по сути дела, получит, как бы в наследство, уже проверенный нами производственный процесс создания этого узла! — с довольным видом дополнил Матвей.
А Миша Рогов так восхитился, что даже по-мальчишески звонко захлопал в ладоши.