— Ну, уж только не это!.. — сердито фыркнул Гриша. — Еще поговорим, ладно.
Гриша пошел к себе в механический цех, а Петя с той же загадочной улыбкой посмотрел ему вслед. Удивительно, думалось Степану Ильичу, до чего он походил на отца: будто оживший Николаша Мельников! Медленно, так же, как отец, слегка запинаясь от раздумья, шагал он по асфальту. Такая же, что у отца в молодости, тонкая высокая фигура и худощавое лицо хрупкого овала, те же густые темно-русые брови, будто отяжеляющие собой чистый покатый лоб, та же манера сжимать губы. Только взгляд его серых с синевой глаз более смелый, пристальный, чем у отца. Николаша в молодости был поначалу робковат и нескладен. Не было у него к тому же высшего образования, как у сына, не было и раннего опыта с юных лет включиться в жизнь большого, хорошо оснащенного завода.
Шагая навстречу Соснину, Петя Мельников еще раз смешно запнулся и, подняв голову, увидел Степана Ильича, ласково улыбнулся ему, как привык с детства.
— О чем-то это ты с Гришей спорил? — спросил Степан Ильич. — Мне даже интересно стало.
— Да… действительно, вопрос очень интересный, — с серьезной улыбкой сказал Петя.
Он с минуту посмотрел вверх на цветущие ветки липы.
— Вам, Степан Ильич, конечно, все скоро будет известно, а сейчас разрешите вас спросить: когда у нас на заводе начнется конструирование нашей первой автоматической линии?
— Да как тебе сказать… — задумчиво помедлив, отвечал Степан Ильич. — Разработка первоначальных планов уже начата, но… сам понимаешь, дело чрезвычайно ответственное, зрелого решения требует.
— А я не о том хочу спросить, Степан Ильич, долго или скоро дело это будет продвигаться вперед. У меня, если можно так выразиться, возникло встречное предложение… и касается оно работы нашей будущей линии… прямо-таки с первых же ее шагов.
— Поясни конкретно, пожалуйста, Петя. Кстати, у нас еще есть несколько минут… Так в чем же заключается твое встречное предложение?
— Оно касается самого предмета нашей будущей автоматической — узла «Д», как он обозначается всегда в машине В-С, «ворсовальная Сковородина».
— А что? — несколько иронически спросил Соснин. — По-твоему, мы, руководство завода, не тот предмет для автоматики выбрали?
— Абсолютно верно выбрали, — ответил Петя. — Но обязательно ли следует отсюда, что узел «Д» должен пройти свое второе рождение именно в том виде, как он есть сейчас?
— Хм, вопрос несколько неожиданный, уважаемый секретарь комсомола. Откуда, скажи, у тебя самого появилась эта мысль?
— Под влиянием нашей заводской общественности и… наших трех спутников. — И лицо Пети Мельникова вдруг озарилось такой мечтательно-счастливой улыбкой, что Степан Ильич даже засмеялся.
— Ну, секретарь комсомола, ты умеешь, вижу я, раздразнить любопытство даже и у нас, бывалых и старых людей. Но сейчас разговор, похоже, у нас с тобой прерывается на самом интересном месте. Заходи-ка ты ко мне в партком после работы… а?
— С удовольствием, Степан Ильич! — просиял Петя.
Смена уже кончилась, когда кто-то с улицы дробно постучал в раму окна. Степан Ильич удивленно поднялся из-за стола. Зная точность Пети, парторг именно для него зашел в партком, но зачем Мельникову понадобилось стучать в окно с улицы?
— Ты, Петя? — спросил парторг, но нежный голосок шаловливо ответил с улицы:
— Нет, это я… Галина Сковородина!
Девичье лицо заглянуло в комнату. Все в этом лице улыбалось и сверкало — от пушистой прядки темно-каштановых волос над черными жгутиками бровей и до блеска белых зубов, прелестно закругленных, будто по заказу, как отметил про себя Соснин.
— Здравствуйте, Степан Ильич! — прозвенел голосок. — Простите, я только на секунду… Петя Мельников уже был у вас?
— Еще нет… вот ожидаю.
— Ах! Мне он очень-очень нужен!.. Я вас умоляю, скажите Пете, что я буду ждать его… н-ну, где же… ах, лучше всего на диване в заводской аллее! — И Галина Сковородина, еще просительно прощебетав что-то, отошла от окна.
Степан Ильич видел, как она легкими движениями рук все оправляла на — себе: то широкую, как абажур, юбку, то. блузку с открытым воротом, то лакированную сумочку, которую она то прижимала к себе, то, как бы совсем забыв о ней, оставляла висеть на руке. Казалось, особенное значение придавала Галина своей довольно длинной и красивой косе, перевязанной маленьким красным бантиком, который алел, как крошечная гвоздичка. Галина то перебрасывала косу с одного плеча на другое, то опять свободно оставляла ее на спине. При этом Галина все время смотрела в зеркальце, качая головой и улыбаясь своему отражению.