Кайманов вызвал дежурного Белоусова.
— Доложите капитану Ястребилову, что мы его ждём, — сказал он, — да пошлите кого-нибудь к старухе Сюргуль. Пусть уймёт своего козла.
По установившейся привычке искать во всём скрытый смысл Яков раздумывал, что означает этот козлиный концерт. Кайманов нарочно назвал имя Сюргуль и незаметно проследил, как поведет себя закордонный гость. Клычхан не обратил внимания на его слова.
«Кто он? Друг или враг? Человек, способный оказать услугу, или провокатор? А если о его переходе была извещена Сюргуль, кто передал ей весть? Где искать связи?»
Интуиция подсказывала Якову, что здесь что-то нечисто. Но интуиция не доказательство, особенно если имеешь дело с умным и опытным врагом. Враг ли он?
Открылась дверь, в комнату вошёл капитан-пограничник в идеально сшитом кителе с алеющими в петлицах рубиновыми шпалами. От белоснежного подворотничка до зеркально начищенных сапог — всё на нём сияло, как только что снятое с витрины универмага.
— Товарищ капитан, — приветствуя его, доложил Кайманов, — разговор начали без вас, так уж получилось. Остапчук, покажи протокол…
— Хорошо, продолжайте. Сулейманов, будете мне переводить.
Ястребилов сел за стол, приготовился слушать, а Кайманов ощутил некоторую неловкость: сам он свободно владел курдским, туркменским, фарси, азербайджанским языками, мог бы не хуже Сулейманова переводить Ястребилову, но тот и в присутствии Якова каждый раз брал с собой переводчика.
«Что ж, может быть, комендант и прав, — подумал Яков. — С Сулеймановым мне не надо будет отвлекаться от самого допроса».
— Продолжай, Клычхан, — по-курдски сказал Кайманов. — Постарайся рассказать подробнее о том, что происходило у вас перед войной, что происходит сейчас. Кто ты, кем был до того, как пошёл работать на Даш-Арасы? Уверен ли в том, что германские агенты действительно убили твоего брата Казанфара? Постарайся говорить подробнее…
— Якши, арбаб, я постараюсь.
— Не называй меня хозяином. У нас хозяев и слуг нет.
— Якши, Кара-Куш…
Клычхан на секунду задумался, выбирая, с чего начать, Ястребилов и Кайманов приготовились слушать. Якова насторожило то, что на ладонях Клычхана после месяца каменных работ не было мозолей. А уж Яков-то знал, что значит долбить горы…
— Было нас четыре брата, — сказал Клычхан. — Имели землю. Жили хорошо. Я и Казанфар, да будет его путь усеян розами в благоуханных садах аллаха, стали торговать. Люди уважали. Но двенадцать лет назад всемилостивейший наш правитель, да сгорел бы он сам и сгорел бы его отец, сказал: «Германский кайзер — мой лучший друг». Этот чёрный день иссушил светлый арык нашей жизни. Торговля сначала сжалась, как сжимаются листья под ветром пустыни, а потом иссякла совсем, как иссякает родник в летний зной. На всех нас посыпались несчастья, ибо, как сказал мудрец, в сломанную дверь все камни летят…
Кайманов и Ястребилов молча слушали. Сулейманов негромко переводил, Остапчук записывал. Клычхан, глядя прямо перед собой, продолжал:
— Перед войной у шаха не стало валюты: алчный всегда в нужде. Заключил он с Гитлером договор товары на товары менять. Германские Загар-Раш, да не наполнятся родники моих глаз видом этих гиен, всех нас за горло взяли. Нефть и хлопок, рис и джегуру, урюк и миндаль, сабзу и бидану[27] стали вагонами и кораблями к себе отправлять. Нам старые свои товары но двойной цене сбывать. Есть у меня в нашем парламенте — меджлисе — друг, большой человек, — продолжал Клычхан. — Он сказал: Загар-Раш вывезли от нас товаров на триста девяносто миллионов риалов, а ввезли только на сто шестьдесят. Дефицит двести триста миллионов риалов. Чем отдают долги? Везут к нам то, что у них нигде больше не берут… Перед войной во все фирмы понасажали своих советников, чтоб им не видеть собственных детей. Аэродромы строят, дороги строят, город наци — Назибад строят, Браунес Хауз — коричневый дом в Тегеране строят. На аэродромах самолётов — как саранчи в год змеи. Под дорогами и мостами мины. Кто за всё это платит? Наши люди платят, те, что за товарами к нам ходили. Теперь они к немцам ходят! Народ стал бедный, как суслик-песчанка в засуху. Купцы разорились…
Капитан Ястребилов, внимательно слушавший переводчика, прервал Клычхана:
— Вы назвали сумму задолженности Германии вашей стране. Откуда она вам известна?
— Я уже сказал, арбаб, — с достоинством ответил Клычхан, — у меня есть друг в меджлисе, он мне сам говорил.
— Послушайте, Клычхан, — сказал Ястребилов, — я внимательно следил за вашим рассказом и думаю, что говорите вы совсем не то, что нужно. Что вы нам морочите головы вашим братом? При чём тут какие-то Загар-Раш, экономические проблемы? Речь идёт о вас. Вы нарушили границу, находитесь в советской пограничной комендатуре. Прежде всего вы должны сказать, кто вас послал, с кем вы связаны, к кому шли на явку, с какой целью? Отвечайте по существу и не тяните время. Чем откровеннее все расскажете, тем для вас будет лучше.